Разлюбить видеть вместо него стол стул

Обновлено: 15.05.2024

ОКТЯБРЬ В ВАГОНЕ

(Записи тех дней)

Двое с половиной суток ни куска, ни глотка. (Горло сжато.) Солдаты приносят газеты — на розовой бумаге. Кремль и все памятники взорваны. 56-ой полк. Взорваны здания с юнкерами и офицерами, отказавшимися сдаться. 16 000 убитых. На следующей станции — уже 25 000. Молчу. Курю. Спутники, один за другим, садятся в обратные поезда.

Сон (2-е ноября 1917 г., в ночь).

Спасаемся. Из подвала человек с винтовкой. Пустой рукой целюсь. — Опускает. — Солнечный день. Влезаем на какие-то обломки. С говорит о Владивостоке. Едем в экипаже по развалинам. Человек с серной кислотой.

ПИСЬМО В ТЕТРАДКУ

Если Вы живы, если мне суждено еще раз с Вами увидеться — слушайте: вчера, подъезжая к Харькову, прочла «Южный Край». 9000 убитых. Я не могу Вам рассказать этой ночи, потому что она не кончилась. Сейчас серое утро. Я в коридоре. Поймите! Я еду и пишу Вам и не знаю сейчас — но тут следуют слова, которых я не могу написать.

Подъезжаем к Орлу. Я боюсь писать Вам, как мне хочется, потому что расплачусь. Все это страшный сон. Стараюсь спать. Я не знаю, как Вам писать. Когда я Вам пишу. Вы — есть, раз я Вам пишу! А потом — ax! — 56 запасной полк. Кремль. (Помните те огромные ключи, которыми Вы на ночь запирали ворота?) А главное, главное, главное — Вы, Вы сам. Вы с Вашим инстинктом самоистребления. Разве Вы можете сидеть дома? Если бы все остались. Вы бы один пошли. Потому что Вы безупречны. Потому что Вы не можете, чтобы убивали других. Потому что Вы лев, отдающий львиную долю: жизнь — всем другим, зайцам и лисам. Потому что Вы беззаветны и самоохраной брезгуете, потому что «я» для Вас не важно, потому что я все это с первого часа знала!

Если Бог сделает это чудо — оставит Вас в живых, я буду ходить за Вами как собака.

Известия неопределенны, не знаю, чему верить. Читаю про Кремль, Тверскую, Арбат, «Метрополь», Вознесенскую площадь, про горы трупов. В с-р газете «Курская Жизнь» от вчерашнего дня (1-го) — что началось разоружение. Другие (сегодняшние) пишут о бое. Я сейчас не даю себе воли писать, но тысячи раз видела, как я вхожу в дом. Можно ли будет проникнуть в город?

Скоро Орел. Сейчас около 2 часов дня. В Москве будем в 2 часа ночи. А если я войду в дом — и никого нет, ни души? Где мне искать Вас? Может быть, и дома уже нет? У меня все время чувство: это страшный сон. Я все жду, что вот-вот что-то случится, и не было ни газет, ничего. Что это мне снится, что я проснусь.

Горло сжато, точно пальцами. Все время оттягиваю, растягиваю ворот. Сереженька.

Я написала Ваше имя и не могу писать дальше.

Трое суток — ни с кем ни звука. Только с солдатами, купить газет. (Страшные розовые листки, зловещие. Театральные афиши смерти. Нет, Москва окрасила! Говорят, нет бумаги. Была, да вся вышла. Кому — так, кому — знак.)

Кто-то, наконец: «Да что с вами, барышня? Вы за всю дорогу куска хлеба не съели, с самой Лозовой с вами еду. Все смотрю и думаю: когда же наша барышня кушать начнут? Думаю, за хлебом, нет — опять в книжку писать. Вы что ж, к экзамену какому?»

Говорящий — мастеровой, черный, глаза, как угли, чернобородый, что-то от ласкового Пугачева. Жутковат и приятен. Беседуем. Жалуется на сыновей: «Новой жизнью заболели, коростой этой. Вы, барышня, человек молодой, пожалуй и осудите, а по мне — вот всè эти отребья красные да свободы похабные — не что иное будет, как сомущение Антихристово. Князь он и власть великую имеет, только ждал до поры до часу, силу копил. Приедешь в деревню, — жизнь-то серая, баба-то сивая. „Черт, шут“… Гляди, кочерыжками закидает. А какой он тебе шут, когда он князь рожденный, свет сотворенный. На него не с кочерыжками надо, а с легионами ангельскими»…

Подсаживается толстый военный: круглое лицо, усы, лет пятьдесят, пошловат, фатоват. — «У меня сын в 56-ом полку! Ужасно беспокоюсь. Вдруг, думаю, нелегкая понесла». (Почему-то сразу успокаиваюсь)… «Впрочем, он у меня не дурак: охота самому в пекло лезть!» (Успокоение мгновенно проходит)… «Он по специальности инженер, а мосты, знаете ли, все равно для кого строить: царю ли, республике ли, — лишь бы выдержали!»

Я, не выдерживая: «А у меня муж в 56-ом». — «Му-уж? Вы замужем? Скажите! Никогда бы не подумал! Я думал барышня, гимназию кончаете. Стало быть, в 56-ом? Вы, верно, тоже очень беспокоитесь?» — «Не знаю, как доеду». — «Доедете! И свидитесь! Да помилуйте, имея такую жену — идти под пули! Ваш супруг себе не враг! Он, верно, тоже очень молод?» — «Двадцать три», — «Ну, видите! А вы еще волнуетесь! Да будь мне двадцать три года и имей я такую жену… Да я и в свои пятьдесят три года и имея вовсе не такую жену»… (Я, мысленно: «в том-то и дело!» Но почему-то, все-таки, явно сознавая бессмысленность, успокаиваюсь.)

Сговариваемся с мастеровым ехать с вокзала вместе. И хотя нам вовсе не по дороге: ему на Таганку, мне на Поварскую, продолжаю на этом строить: отсрочку следующего получаса. (Через полчаса Москва.) Мастеровой — оплот, и почему-то мне чудится, что он все знает, больше — что он сам из князевой рати (недаром Пугачев!) и именно оттого, что враг меня (С) спасет. — Уже спас. — И что нарочно сел в этот вагон — оградить и обнадежить — и Лозовая ни при чем, мог бы просто в окне появиться, на полном ходу, среди степи. И что сейчас в Москве на вокзале рассыпется в прах.

Десять минут до Москвы. Уже чуть-чуть светлеет, — или просто небо? Глаза к темноте привыкли? Боюсь дороги, часа на извозчике, надвигающегося дома (смерти, ибо — если убит, умру). Боюсь услышать.

Москва. Черно. В город можно с пропуском. У меня есть, совсем другой, но все равно. (На обратный проезд в Феодосию: жена прапорщика.) Беру извозчика. Мастеровой, конечно, канул. Еду. Извозчик рассказывает, я отсутствую, мостовая подбрасывает. Три раза подходят люди с фонарями. — Пропуск! — Протягиваю. Отдают не глядя. Первый звон. Около половины шестого. Чуть светлеет. (Или кажется?) Пустые улицы, пустующие. Дороги не узнаю, не знаю (везет объездом), чувство, что все время влево, как иногда мысль, в мозгу. Куда-то сквозь, и почему-то пахнет сеном. (А может быть, я думаю, что это — Сенная, и потому — сено?) Заставы чуть громыхают: кто-то не сдается.

Ни разу — о детях. Если С нет, нет и меня, значит, нет и их. Аля без меня жить не будет, не захочет, не сможет. Как я без С.

Церковь Бориса и Глеба. Наша, Поварская.[1] Сворачиваем в переулок — наш, Борисоглебский. Белый дом Епархиального училища, я его всегда называла «volière» : сквозная галерея и детские голоса. А налево тот, зеленый, старинный, навытяжку (градоначальник жил и городовые стояли). И еще один. И наш.

Крыльцо против двух деревьев. Схожу. Снимаю вещи. Отделившись от ворот, двое в полувоенном. Подходят. «Мы домовая охрана. Что вам угодно?» — «Я такая-то и здесь живу», — «Никого по ночам пускать не ведено». — «Тогда позовите, пожалуйста, прислугу. Из третьей квартиры». (Мысль: сейчас, сейчас, сейчас скажут. Они здесь живут и все знают.)

«Мы вам не слуги». — «Я заплачý».

Идут. Жду. Не живу. Ноги, на которых стою, руки, которыми держу чемоданы (так и не спустила). И сердца не слышу. Если б не оклик извозчика, и не поняла бы, что долго, что чудовищно-долго.

— Да что ж, барышня, отпýстите или нет? Мне еще на Покровскую надо.

Тихий ужас, что, вот, уедет: в нем моя последняя жизнь, последняя жизнь до… Однако, спустив вещи, раскрываю сумку: три, десять, двенадцать, семнадцать… нужно пятьдесят… Где же возьму, если…

Шаг. Звук сначала одной двери, потом другой. Сейчас откроется входная. Женщина, в платке, незнакомая.

Разлюбить видеть вместо него стол стул

Марина Ивановна Цветаева
***
Спасибо тем, кто меня любил, ибо они дали мне прелесть любить других,
и спасибо тем, кто меня не любил, ибо они дали мне прелесть любить себя.
***
Вы мне сейчас - самый близкий, вы просто у меня больнее всего болите.
***
Надо молчать, когда болит. Иначе ударят именно туда.
***
Дружба - такая же редкость, как и любовь. А знакомых. мне не надо.
***
Долго, долго - с самого моего детства, с тех пор, как я себя помню,
мне казалось, что я хочу, чтобы меня любили.
Теперь я знаю и говорю каждому: мне не нужно любви, мне нужно понимания.
Для меня это - любовь. А то, что вы называете любовью
(жертвы, верность, ревность),
берегите для других, для другой, - мне этого не нужно.
***
В мире ограниченное количество душ и неограниченное количество тел.
***
Что-то болит: не зуб, не голова, не живот, не, не, не. а болит.
Это и есть душа.
***
В жизни своё место знаю, и оно не последнее, ибо никогда не становлюсь в ряд.
***
Любить - видеть человека таким, каким его задумал Бог
и не осуществили родители.
Не любить - видеть человека таким, каким его осуществили родители.
Разлюбить - видеть вместо него. стол, стул.
***
Человечески любить мы можем иногда десятерых,
любовно - много - двух.
Нечеловечески - всегда одного.
***
Женщины говорят о любви и молчат о любовниках, мужчины — обратно.
***
Всё чаще ненужными остаются самые верные.
***
Если я человека люблю, я хочу, чтобы ему от меня стало лучше, —
хотя бы пришитая пуговица. От пришитой пуговицы - до всей моей души.
***
Знаете, для чего существуют поэты?
Для того чтобы не стыдно было говорить самые больные вещи.
***
Успех - это успеть.
***
Единственное, чего люди не прощают, — это того,
что ты без них в конце концов обошёлся.
***
«Я буду любить тебя всё лето», — это звучит куда убедительней,
чем «всю жизнь», а главное — куда дольше!
***
Жить надо так, чтобы душа сбылась.
***
Ты не делаешь меня счастливее, ты делаешь меня умнее.
***
Никто на меня не похож, и я ни на кого,
посему советовать мне то или инoe бессмысленно.

Другие статьи в литературном дневнике:

31.05.2019. ***
30.05.2019. ***
29.05.2019. ***
27.05.2019. ***
26.05.2019. ***
25.05.2019. ***
24.05.2019. ***
23.05.2019. ***
22.05.2019. ***
20.05.2019. ***
19.05.2019. ***
18.05.2019. ***
17.05.2019. ***
16.05.2019. ***
15.05.2019. ***
14.05.2019. ***
13.05.2019. ***
12.05.2019. ***
11.05.2019. ***
09.05.2019. ***
08.05.2019. ***
07.05.2019. ***
06.05.2019. ***
05.05.2019. ***
04.05.2019. ***
03.05.2019. ***
02.05.2019. ***
01.05.2019. ***

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Формула любви (любовь в представлениях Франкла и Фромма)

«Любить - видеть человека таким, каким его задумал Бог и не осуществили родители. Не любить - видеть человека таким, каким его осуществили родители. Разлюбить - видеть вместо него: стол, стул».

Первая строчка отозвалась в сердце и прочно укоренилась в сознании. Я убеждена, что когда любишь человека, то любишь его целиком «со всеми слезами, истериками, толстыми ляжками» (это уже Бунин).

Идеи Франкла о смысле любви отзываются моему внутреннему восприятию этого чувства:

«В любви любимый человек воспринимается по самой своей сути как единственное в своём роде и неповторимое существо».

«Физическая внешность человека имеет мало общего с тем, за что его любят… Потому что даже недостатки являются существенной частью личности… Вечернее платье воздействует на мужчину не само по себе; он считает его красивым только тогда, когда оно на женщине, которую он любит».

«Духовное ядро неповторимо и своеобразно. Из этого следует, что настоящая любовь является своим собственным гарантом постоянства. Потому что физическое состояние проходит и психологическое состояние не постоянно. Сексуальное возбуждение носит только временный характер; сексуальное побуждение исчезает мгновенно после удовлетворения. И сильное увлечение тоже редко продолжается долго. НО духовный акт, посредством которого человек понимает духовное ядро другого человека, является действующим раз и навсегда».

«Физическая, сексуальная связь – это форма выражения духовной связи, которой на самом деле является его любовь; и как форма выражения именно любовь, духовный акт, придаёт ей человеческое достоинство».

«Любящий любит любимого самого: не что-то такое, что имеет любимый, а то, чем является он сам. Взгляд того, кто любит, проникает через физическое и психическое «одеяние» духовного ядра, проникает до самой сердцевины другого существа. Его уже больше не интересует обольстительный физический тип или привлекательный темперамент; его интересует человек, партнёр как единственный в своём роде, незаменимый и несравнимый ни с кем».

«Тот, кто любит по-настоящему, меньше всего задумывается о каких-то психических и физических характеристиках любимой, он задумывается не о какой-то черте её характера, а о том, чем она является в своей неповторимости. И как неповторимая личность она не может быть заменена никаким двойником, каким бы совершенным не был этот «дубликат»».

«Вот почему любовь переживает смерть любимого человека; в этом смысле мы понимаем почему любовь сильнее смерти. Существование любимого может быть прекращено смертью, но его сущность не может быть затронута смертью…Сама «мысль» о человеке – а это как раз то, что видит любящий, - относится к области, не имеющей параметра времени».

Франкл рассматривает любовь, как милость божью и волшебство.

«Для того, кто любит, любовь накладывает чары на весь мир, окутывает мир дополнительными ценностями. Любовь значительно увеличивает полноту восприятия ценностей».

Но мысль о том, что любовь – это пассивный способ утвердить неповторимость и своеобразие собственной личности, «без какого-либо вклада, без какого бы то ни было усилия или труда – по милости Божьей», мне представляется неправильной.

«Если тебя любят, то всё, что другим приходится завоёвывать активными действиями (т.е. созидая что-либо – авт.), человеку, которого любят, предоставляется, как «манна небесная»».

Почему-то эти высказывания наталкивают меня на представления о человеке, который не стремится ни к чему, не развивается, не следит за собой, не считает нужным вносить свой вклад в отношения, а руководствуется лишь принципом, что он ждёт «настоящую любовь» и что «тот, кто меня полюбит, то полюбит меня в любом виде» – с немытыми волосами, паразитирующего и необразованного. Предполагаю, что духовное ядро, о котором говорит Франкл, требует некоего проявления, развития и не без участия его владельца. Безусловно, в основе этого ядра – индивидуальность, неповторимость, данная Создателем, но проявление и реализация этих, Богом задуманных, прекрасных характеристик зависит и от человека в том числе. Да и вряд ли Господь задумывал кого-то недоразвитым, эгоистичным и злобным. Да, Господь любит всех своих детей (изувеченных – более того, как и мамы, которые сильнее любят больных детей), но поверить в то, что человек таким неинтересным был «задуман» - в это я не верю. И речь здесь не о каких-то врожденных особенностях, а именно приобретённых человеком посредством своей деятельности (или отсутствия таковой).В этих рассуждениях я опираюсь на авторитет Эриха Фромма, у которого нахожу подтверждение своим мыслям:

«Многие пути к тому, чтобы заслужить любовь, оказываются теми же, которые используются для достижения успеха, для завоевания дружбы и внимания влиятельных людей».

«Активный характер любви может быть описан утверждением, что любить – значит в первую очередь давать, а не брать».

«Если мужчина не может отдавать, он импотент. Если женщина не способна отдавать, если она только получает, то она фригидна».

«Любовь… — это постоянный вызов, а вовсе не место для отдыха; она – движение, развитие, сотрудничество…».

Суммировав представления о любви Франкла и Фромма, получаю следующую «формулу любви»:

Личностное развитие, сотрудничество, забота, ответственность, уважение и понимание – это возможность того, что наступит в отношениях переход на тот уровень, когда в основе любви - безусловное принятие любимого человека целиком и полностью, и видение его таким, каким его задумал Бог.

P.S. Данная публикация отмечена, как заимствованная из интернета в причину того, что цитирование превышает 30%. Автором публикации являюсь я.

М. И. Цветаева

Марина Цветаева родилась 8 октября 1892 года в Москве, в семье интеллигентской, профессорской, в праздник, который отмечает православная церковь в честь Иоанна Богослова. Не правда ли, знаменательно? Девочка, рождённая в такой день, должна иметь яркую творческую биографию, связанную с литературой.

Ее отец Иван Цветаев — доктор римской словесности, историк искусства, почетный член многих университетов и научных обществ, директор Румянцевского музея, основатель Музея изящных искусств (ныне — Государственный музей изобразительных искусств им. Пушкина).

Мать Мария Мейн была талантливой пианисткой. Лишенная возможности делать сольную карьеру, она вкладывала всю энергию в то, чтобы вырастить музыкантов из своих детей — Марины и Анастасии.

Детей в семье Цветаевой было четверо. Родители – люди творческие, так же они воспитывали своих детей.

Отец прививал детям истинную любовь к другим языкам и к литературе.

Благодаря тому, что мама часто брала Марину с собой заграницу, она умела хорошо говорить по-французски и по-немецки.

Позже Марина писала о матери: «Весь дух воспитания — германский. Упоение музыкой, громадный талант (такой игры на рояле и на гитаре я уже не услышу!), способность к языкам, блестящая память, великолепный слог, стихи на русском и немецком языках, занятия живописью».

После смерти матери – Марине Цветаевой на этот момент было 14 лет – занятия музыкой сошли на нет. Но мелодичность осталась в стихах, которые Цветаева начала писать еще в шестилетнем возрасте – сразу на русском, немецком и французском языках.

Чтобы девочка была образована, её отдают сначала в частную женскую гимназию Москвы, а затем отправляют в Швейцарию и Германию для обучения в женских пансионах. С 16 лет Марина начинает обучение в Сорбоне, изучая литературу старой Франции, но закончить эту учёбу не удалось.

Марину нельзя назвать доброй, нельзя назвать злой. В ней были стихийные порывы. Уменье ни с чем не считаться. Упорство. Чрезвычайно способна, умна. Труд над тем, что ей любо – не труд, а наслаждение. Протуберанец радости и праздничности. Девочка без матери. Загорается, как спичка. Золотая голова. Линия мажорности.

В 1910 году Цветаева издала за свой счет первый поэтический сборник «Вечерний альбом». Отправила его на отзыв мэтру — Валерию Брюсову. Поэт-символист упомянул о молодом даровании в своей статье для журнала «Русская мысль»: «Когда читаешь ее книгу, минутами становится неловко, словно заглянул нескромно через полузакрытое окно в чужую квартиру и подсмотрел сцену, видеть которую не должны бы посторонние».

На «Вечерний альбом» также откликнулись в печати Максимилиан Волошин и Николай Гумилев.

Муж Марины Цветаевой – Сергей Эфрон – полгода ухаживал за своей будущей женой, она сразу ему понравилась, но только спустя шесть месяцев, они поженились. В их семье довольно скоро появилось прибавление, родилась дочка Ариадна. Творческая пылкая натура поэтессы не позволяла ей оставаться скучной и постоянной в любви женщиной. Поэтесса влюбляла в себя и влюблялась сама.

Многие романтические отношения Цветаевой длились годами, как с Борисом Пастернаком, например. До отъезда из России поэтесса очень сблизилась с Софьей Парнок, которая тоже сочиняла стихи и была переводчицей. Марина буквально влюбилась в подругу, посвящала ей много пылких творений своей души. Вскоре дамы перестали скрывать отношения, Эфрон ревнует, Марине Цветаевой не нравятся эти сцены ревности, она уходит к своей возлюбленной, но вскоре возвращается к мужу. В их семье рождается вторая дочь Ирина.

Полоса неприятностей, последовавшая в период после рождения дочери, носит название «чёрной», иначе это никак не назвать. В России вспыхнула революция, муж эмигрирует, семья испытывает нужду, голодает. Болезнь настигает Ариадну, чтобы девочки ни в чём не нуждались, мать определяет их в приют. Старшая дочь оправилась от болезни, а вот Ирина, прожив только три года, после болезни умирает.

Марина Цветаева всегда работала в одном жанре, имя которому «Марина Цветаева. «Повесть о Сонечке»- один из лучших русских шедевров прозы. Писала в самые худшие свои дни о самых лучших. Потому, что несмотря на смерть дочери Ирины, на постоянный риск потерять изможденную Алю, на безденежье, голод, на то, что почти вся мебель ушла на дрова – в Борисоглебском переулке в 1919-20 гг. Марина Цветаева пережила, наверное, высший творческий взлет. Образец дисциплины! Объём огромный! Подчёркнуто смысловой поэт! Поэт должен шлифовать свою душу!

Стихи напрямую связали Марину Цветаеву с известными литературными деятелями, она посещает кружки и студии издательства «Мусагет». Годы Гражданской войны очень сильно повлияли на душевное состояние будущей известной поэтессы и на всю поэтическую биографию. Марине очень тяжело далось моральное понимание раздела России на красных и белых, и она принимает решение уехать в Чехию.

После переезда в Прагу, Марина Цветаева снова соединяет свою судьбу с мужем и рожает ему сына.

За границей семья Цветаевой нищенствовала, хотя старшая дочь и сама Марина пытались зарабатывать деньги. Они посылают прошение с просьбой вернуться в Советский Союз. Разными путями семья перебирается на Родину, но полоса неприятностей не окончилась: Ариадну арестовывают, потом Сергея Эфрона. Через пятнадцать лет дочь Цветаевой вышла из тюрьмы, а мужа поэтессы расстреляли.

Цветаева во время войны с фашистами забрала сына и эвакуировалась в Елабугу. Есть очень много версий о жизни Марины с сыном в этом маленьком городке. Но ни один из этих вариантов документально не подтверждён. Итог весьма печален: поэтесса кончает свою жизнь самоубийством, она повесилась в доме, куда её определили на жильё после приезда. У поэтессы нет внуков, можно сказать, что её род не продолжился. Марина Цветаева умерла, но её творчество живёт.

Игра созвучий и смыслов, мысли и интонации – неповторимая грань цветаевского стиля притягательного и узнаваемого. «Крысолов» - пророческое стихотворение 20-го века. Поэт флейтист Маяковский, что сманил крыс и сам погиб.

Марина Цветаева жила и в Праге, и в Берлине, и в Париже, но Россия её всегда манила и звала обратно. Поэтические сборники выходили один за другим, каждый из них раскрывал новые этапы творчества поэтессы.

Среднего роста женщина, но высочайшего поэтического таланта, Марина Ивановна Цветаева известна каждому образованному человеку. Её стихи знают многие, даже не имея представления, что они принадлежат перу поэтессы.

Цитаты М. И. Цветаевой:

1.Сегодня, не имеющее Вчера, не имеет Завтра.
2.Знаете, для чего существуют поэты? Для того чтобы не стыдно было говорить самые больные вещи.
3.Успех — это успеть.
4.Легче лисенка скрыть под одеждой,
чем утаить вас — ревность и нежность?
5.Не стыдись, страна Россия! Ангелы — всегда босые.
6. Богини бракосочетались с богами, рождали героев, а любили пастухов.
7.Скульптор зависит от глины. Художник от красок. Музыкант от струн. У художника, музыканта может остановиться рука. У поэта — только сердце.
8.Мужчины не привыкли к боли — как животные. Когда им больно, у них сразу такие глаза, что всё что угодно сделаешь, только бы перестали».
9.Дети — это взгляды глазок боязливых,
Ножек шаловливых по паркету стук,
Дети — это солнце в пасмурных мотивах,
Целый мир гипотез радостных наук.
Вечный беспорядок в золоте колечек,
Ласковых словечек шепот в полусне,
Мирные картинки птичек и овечек,
Что в уютной детской дремлют на стене.
Дети — это вечер, вечер на диване,
Сквозь окно, в тумане, блестки фонарей,
Мерный голос сказки о царе Салтане,
О русалках-сестрах сказочных морей.
Дети — это отдых, миг покоя краткий,
Богу у кроватки трепетный обет,
Дети — это мира нежные загадки,
И в самих загадках кроется ответ!
10.Слушай и помни: всякий, кто смеется над бедой другого — дурак или негодяй; чаще всего — и то, и другое… Когда человек попадает впросак — это не смешно… Когда человека обливают помоями — это не смешно… Когда человеку подставляют подножку — это не смешно… Когда человека бьют по лицу — это подло. Такой смех — грех…
11.Надо молчать, когда болит. Иначе ударят именно туда.
12.В мире ограниченное количество душ и неограниченное количество тел.
13.Встречаться нужно для любви, для остального есть книги.
14.Дружба такая же редкость как и любовь.
А знакомых… мне не надо.
15.Долго, долго, — с самого моего детства, с тех пор, как я себя помню — мне казалось, что я хочу, чтобы меня любили. Теперь я знаю и говорю каждому: мне не нужно любви, мне нужно понимание. Для меня это — любовь. А то, что Вы называете любовью (жертвы, верность, ревность), берегите для других, для другой, — мне этого не нужно.
16.Любить — видеть человека таким, каким его задумал Бог и не осуществили родители.
Не любить — видеть человека таким, каким его осуществили родители.
Разлюбить — видеть вместо него: стол, стул.
17.Женщины говорят о любви и молчат о любовниках, мужчины — обратно.
18.Не люби, богатый, — бедную,
Не люби, ученый, — глупую,
Не люби, румяный, — бледную,
Не люби, хороший, — вредную.
Золотой — полушку медную!
19.Всё чаще ненужными остаются самые верные.
20.— Бог, не суди! — ты не был
Женщиной на земле!

Марина Цветаева: самые пронзительные цитаты о жизни и любви

В своих высказываниях она была не менее поэтичной, чем в своих стихах.

Марина Ивановна стала одной из самых ярких, самобытных и дерзких поэтесс Серебряного века. Она создавала свои стихи не разумом, а душой. Писательство было для нее не столько профессией, сколько необходимым средством самовыражения . За всю непростую жизнь у Марины Цветаевой накопилось столько отчаянных чувств и жгучих эмоций, что единственным способом выразить это – было облечь наболевшее в стихотворные и прозаические строки.

Первый сборник ее стихов «Вечерний альбом» увидел свет, когда Цветаевой только исполнилось 18. Она выпустила его на свои деньги. Первый шаг на литературном поприще – и сразу вызов обществу и сложившимся традициям. В те времена было принято, что серьезные поэты сначала публикуют отдельные стихи в журналах, а уже потом, обретя известность, издают собственные книги. Но Марина Ивановна никогда не следовала за всеми, не подчинялась порядкам, которых не понимала. Подчинялась она лишь тому, что отзывалось в сердце. Быть может, именно поэтому, в ее судьбе так много крутых поворотов и трагических моментов. Когда идешь собственной дорогой наперекор всему – всегда рискуешь.

Но она не боялась ставить все на карту. Ее громкий голос поэта звучал даже тогда, когда в стране началась революция, когда бедность вынудила ее отдать в приют дочерей, и даже когда она сама была вынуждена вслед за мужем Сергеем Эфроном покинуть Родину. На нее обрушилось много несчастий, но каждый раз усилием воли она преодолевала их. Болезненно задевая струны души, они превращались в пронзительную поэзию или оставались на страницах личного дневника. Старшую дочь, Ариадну, Цветаева успела забрать из приюта, но младшая, Ирина, умерла в его стенах. В эмиграции у поэтессы родился сын Георгий, а у самой Марины Ивановны сложились дружеские отношения с литературными кругами: она печатала свои стихи, занималась редактурой в журналах, общалась со многими знаменитыми русскими поэтами, которые также бежали из страны.

Однако во второй половине 30-х годов новые трагические события произошли в ее жизни. Муж оказался причастен к политическому убийству и бежал обратно в СССР. И в отношениях с дочерью у Цветаевой случился серьезный разлад – Ариадна ушла из материнского дома, а вскоре также как отец вернулась на Родину. Для Марины Ивановны это стало сильным ударом. На ней была ответственность за маленького сына, в Европе назревала война, а рядом не осталось тех людей, которые могли бы помочь и поддержать.

Цветаева приезжает в СССР, но облегчения это не приносит. Напротив, тучи еще больше сгущаются над ее головой. Практически сразу после возвращения муж и дочь были арестованы, а Вторая мировая война, охватившая уже всю Европу, подступала к границам Советского Союза. Она отправляется с сыном в Елабугу. Готовиться к переезду и укладывать вещи пришел помочь Борис Пастернак. Он принес веревку, чтобы перевязать чемодан. Она оказалась очень крепкой, и Пастернак даже пошутил: «Верёвка всё выдержит, хоть вешайся». Он и не подозревал, что его слова окажутся пророческими – впоследствии ему передали, что именно на этой злополучной веревке Цветаева и повесилась в Елабуге. Даже у самых сильных людей наступает момент, когда последняя капля переполняет чашу горестей, которые они способны вынести.

Цветаева не жила впрок, всегда тратила себя без остатка. Любовь иногда сваливалась на нее, как снег на голову. Даже узы брака не могли остановить внезапно вспыхнувшие чувства. Она бросалась в омут, рисковала, была счастлива и нестерпимо несчастна.

Другие говорили: "Марина, так никто не делает!", а она всегда отвечала: "А я - Кто!".

Мы выбрали самые яркие цитаты поэтессы из ее личных дневников, автобиографических произведений, писем и воспоминаний.

«Не могу — хоть убейте — чтобы человек думал, что мне что-нибудь от него нужно. Мне каждый нужен, ибо я ненасытна. Но другие, чаще всего, даже не голодны, отсюда это вечно-напряженное внимание: нужна ли я?»

«Женщины любят не мужчин, а Любовь, мужчины — не Любовь, а женщин. Женщины никогда не изменяют. Мужчины — всегда»

«Для полной согласованности душ нужна согласованность дыхания, ибо, что – дыхание, как не ритм души? Итак, чтобы люди друг друга понимали, надо, чтобы они шли или лежали рядом»

«“Возлюбленный” — театрально, “Любовник” — откровенно, “Друг” — неопределенно. Нелюбовная страна!»

«Каждый раз, когда узнаю, что человек меня любит – удивляюсь, не любит – удивляюсь, но больше всего удивляюсь, когда человек ко мне равнодушен»

«Первый любовный взгляд – то кратчайшее расстояние между двумя точками, та божественная прямая, которой нет второй»

«Первая победа женщины над мужчиной – рассказ мужчины о его любви к другой. А окончательная ее победа – рассказ этой другой о своей любви к нему, о его любви к ней. Тайное стало явным, ваша любовь – моя. И пока этого нет, нельзя спать спокойно»

«Любить – видеть человека таким, каким его задумал Бог и не осуществили родители. Не любить – видеть человека таким, каким его осуществили родители. Разлюбить – видеть вместо него: стол, стул»

«Слушай и помни: всякий, кто смеется над бедой другого — дурак или негодяй; чаще всего — и то, и другое… Когда человек попадает впросак — это не смешно… Когда человека обливают помоями — это не смешно… Когда человеку подставляют подножку — это не смешно… Когда человека бьют по лицу — это подло. Такой смех — грех…»

«Спасибо тем, кто меня любил, ибо они дали мне прелесть любить других, и спасибо тем, кто меня не любил, ибо они дали мне прелесть любить себя»

«Долго, долго, — с самого моего детства, с тех пор, как я себя помню — мне казалось, что я хочу, чтобы меня любили. Теперь я знаю и говорю каждому: мне не нужно любви, мне нужно понимание. Для меня это — любовь. А то, что Вы называете любовью (жертвы, верность, ревность), берегите для других, для другой, — мне этого не нужно»

«Человечески любить мы можем иногда десятерых, любовно — много — двух. Нечеловечески — всегда одного…»

«Чувство не нуждается в опыте, оно заранее знает, что обречено. Чувству нечего делать на периферии зримого, оно — в центре, оно само — центр. Чувству нечего искать на дорогах, оно знает — что придёт и приведёт — в себя»

«Я Вас больше не люблю. Ничего не случилось, — жизнь случилась. Я не думаю о Вас ни утром, просыпаясь, ни ночью, засыпая, ни на улице, ни под музыку, — никогда. Если бы Вы полюбили другую женщину, я бы улыбнулась — с высокомерным умилением — и задумалась — с любопытством — о Вас и о ней. Я — вышла из игры.»

«О, Боже мой, а говорят, что нет души! А что у меня сейчас болит? — Не зуб, не голова, не рука, не грудь, — нет, грудь, в груди, там, где дышишь, — дышу глубоко: не болит, но всё время болит, всё время ноет, нестерпимо!»

«Люди ревнуют только к одному: одиночеству. Не прощают только одного: одиночества. Мстят только за одно: одиночество. К тому — того — за то, что смеешь быть один»

«Жить — это неудачно кроить и беспрестанно латать, — и ничто не держится (ничто не держит меня, не за что держаться, — простите мне эту печальную, суровую игру слов). Когда я пытаюсь жить, я чувствую себя бедной маленькой швейкой, которая никогда не может сделать красивую вещь, которая только и делает, что портит и ранит себя, и которая, отбросив все: ножницы, материю, нитки, — принимается петь. У окна, за которым бесконечно идет дождь»

«Я молчу, я даже не смотрю на тебя и чувствую, что в первый раз — ревную. Это — смесь гордости, оскорбленного самолюбия, горечи, мнимого безразличия и глубочайшего возмущения»

«Все дело в том, чтобы мы любили, чтобы у нас билось сердце — хотя бы разбивалось вдребезги! Я всегда разбивалась вдребезги, и все мои стихи — те самые серебряные сердечные дребезги»

«Я бы никогда, знаете, не стала красить губ. Некрасиво? Нет, очаровательно. Просто каждый встречный дурак на улице может подумать, я это — для него»

Читайте также: