Когда поручик вулич подошел к столу
Обновлено: 28.04.2024
Вулич — персонаж главы «Фаталист» второй части романа «Герой нашего времени» М. Ю. Лермонтова. поручик, известный карточный игрок. Вызвался испытать судьбу в споре с Печориным о предопределении.
Спор с Печориным о фатализме
Во время командировки из крепости N в одну казачью станицу, Печорин знакомится с офицерами пехоты остановившихся здесь же. Однажды, во время карточной игры в доме одного из офицеров, между собравшимися возник спор о фатализме — существовании судьбы предопределяющей час смерти каждого. Сторонники существования предопределения ссылались на истории которые «слышали от верных людей»; противники в ответ спрашивали «зачем нам дана воля, рассудок».
«Однажды, наскучив бостоном [карточная игра XVIII века, похожая на вист] и бросив карты под стол, мы засиделись у майора С*** очень долго; разговор, против обыкновения, был занимателен. Рассуждали о том, что мусульманское поверье, будто судьба человека написана на небесах, находит и между нами, христианами, многих поклонников; каждый рассказывал разные необыкновенные случаи pro [за (лат)] или contra [против] .»
В спор вмешался поручик с сербской фамилией Вулич, сидевший в углу комнаты. Он предложил прекратить пустые споры и проверить существование фатализма на практике:
«Когда поручик Вулич подошел к столу, то все замолчали, ожидая от него какой-нибудь оригинальной выходки.
— Господа! — сказал он (голос его был спокоен, хотя тоном ниже обыкновенного), — господа! к чему пустые споры? Вы хотите доказательств: я вам предлагаю испробовать на себе, может ли человек своевольно располагать своею жизнью, или каждому из нас заранее назначена роковая минута… Кому угодно?»
Печорин заключил с ним пари, поставив на кон имеющиеся в кармане 20 червонцев, даже не догадываясь о том, как оппонент задумал разрешить этот спор:
— Предлагаю пари! — сказал я шутя.
— Какое?
— Утверждаю, что нет предопределения, — сказал я, высыпая на стол десятка два червонцев — все, что было у меня в кармане.
— Держу, — отвечал Вулич глухим голосом.
Заключив пари, Вулич снял один из пистолетов висевших в спальне и взвел курок. Поняв намерения поручика, окружающие пытались остановить его, но безуспешно — опригрозил, что тогда им придется платить за него.
Печорин разглядел в лице Вулича признак скорой гибели, и сказал об этом, но и его слова не смутили поручика:
«Я замечал, и многие старые воины подтверждали мое замечание, что часто на лице человека, который должен умереть через несколько часов, есть какой-то странный отпечаток неизбежной судьбы, так что привычным глазам трудно ошибиться.
— Вы нынче умрете! — сказал я ему. Он быстро ко мне обернулся, но отвечал медленно и спокойно:
— Может быть, да, может быть, нет…»
Приставив пистолет ко лбу он нажал на курок, но случилась осечка. Все решают, что пистолет не был заряжен, но Вулич стреляет второй раз, в сторону, и раздается выстрел. Публика ошеломлена. Вулич выигрывает спор, но Печорин не может понять, почему он видел в его лице отпечаток неизбежной гибели.
Вскоре все разошлись по домам. По пути на квартиру Печорин размышляет о судьбе и взаимосвязи жизни и смерти. Внезапно он обнаруживает на дороге труп свиньи, разрубленный пополам. От казаков он узнает, что это дело рук пьяного, которого они ищут.
В эту ночь Печорин не мог заснуть, и в 4 часа ночи в его дверь постучали. Оказалось, что возвращаясь домой Вулич погиб от шашки пьяного казака разрубившего свинью:
«Вулич шел один по темной улице: на него наскочил пьяный казак, изрубивший свинью и, может быть, прошел бы мимо, не заметив его, если б Вулич, вдруг остановясь, не сказал: «Кого ты, братец, ищешь» — «Тебя!» — отвечал казак, ударив его шашкой, и разрубил его от плеча почти до сердца… Два казака, встретившие меня и следившие за убийцей, подоспели, подняли раненого, но он был уже при последнем издыхании и сказал только два слова: «Он прав!» Я один понимал темное значение этих слов: они относились ко мне; я предсказал невольно бедному его судьбу; мой инстинкт не обманул меня: я точно прочел на его изменившемся лице печать близкой кончины.»
Цитатная характеристика
Судя по всему, Вулич — офицер пехоты, с которым Печорин знакомится во время командировки из крепости N в одну казачью станицу:
«Мне как-то раз случилось прожить две недели в казачьей станице на левом фланге; тут же стоял батальон пехоты; офицеры собирались друг у друга поочередно, по вечерам играли в карты»
Его воинское звание — поручик (порученец, офицер для поручений):
По национальности он был сербом:
Вулич — хладнокровный, спокойный человек:
«Я пристально посмотрел ему в глаза; но он спокойным и неподвижным взором встретил мой испытующий взгляд, и бледные губы его улыбнулись; но, несмотря на его хладнокровие, мне казалось, я читал печать смерти на бледном лице его.»
По словам Печорина, Вулич является храбрым офицером не демонстрирующим на публике своих чувств:
«…вид существа особенного, не способного делиться мыслями и страстями с теми, которых судьба дала ему в товарищи.»
Он почти не употреблял алкоголь и не ухаживал за женщинами:
«…вина почти вовсе не пил, за молодыми казачками, — которых прелесть трудно достигнуть, не видав их, он никогда не волочился. Говорили, однако, что жена полковника была неравнодушна к его выразительным глазам; но он не шутя сердился, когда об этом намекали.»
При этом, Вулич был страстным игроком в карты:
«Была только одна страсть, которой он не таил: страсть к игре. За зеленым столом он забывал все, и обыкновенно проигрывал; но постоянные неудачи только раздражали его упрямство.»
В бою с противником он вел себя очень хладнокровно. Рассказывали, как он не смотря на начавшееся сражение, не обращал никакого внимания на вражеские пули, до тех пор пока не расплатился с карточным «долгом»:
«Рассказывали, что раз, во время экспедиции, ночью, он на подушке метал банк, ему ужасно везло. Вдруг раздались выстрелы, ударили тревогу, все вскочили и бросились к оружию. «Поставь ва-банк!» — кричал Вулич, не подымаясь, одному из самых горячих понтеров. «Идет семерка», — отвечал тот, убегая. Несмотря на всеобщую суматоху, Вулич докинул талью, карта была дана.
Когда он явился в цепь, там была уж сильная перестрелка. Вулич не заботился ни о пулях, ни о шашках чеченских: он отыскивал своего счастливого понтера.
— Семерка дана! — закричал он, увидав его наконец в цепи застрельщиков, которые начинали вытеснять из лесу неприятеля, и, подойдя ближе, он вынул свой кошелек и бумажник и отдал их счастливцу, несмотря на возражения о неуместности платежа. Исполнив этот неприятный долг, он бросился вперед, увлек за собою солдат и до самого конца дела прехладнокровно перестреливался с чеченцами.»
Окружающие видят в нем человека способного на неожиданные поступки:
«Когда поручик Вулич подошел к столу, то все замолчали, ожидая от него какой-нибудь оригинальной выходки.»
Внешность
Внешность Вулича соответствовала характеру решительного, но скрытного офицера. Он был высокого роста, смуглый, и имел выразительный взгляд:
«Наружность поручика Вулича отвечала вполне его характеру. Высокий рост и смуглый цвет лица, черные волосы, черные проницательные глаза, большой, но правильный нос, принадлежность его нации, печальная и холодная улыбка, вечно блуждавшая на губах его, — все это будто согласовалось для того, чтоб придать ему вид существа особенного, не способного делиться мыслями и страстями с теми, которых судьба дала ему в товарищи.»
Когда поручик вулич подошел к столу
Мне как-то раз случилось прожить две недели в казачьей станице на левом фланге; тут же стоял батальон пехоты; офицеры собирались друг у друга поочередно, по вечерам играли в карты. Однажды, наскучив бостоном и бросив карты под стол, мы засиделись у майора С*** очень долго; разговор, против обыкновения, был занимателен. Рассуждали о том, что мусульманское поверье, будто судьба человека написана на небесах, находит и между нами, христианами, многих поклонников; каждый рассказывал разные необыкновенные случаи pro 1 или contra 2 . Все это, господа, ничего не доказывает, сказал старый майор, ведь никто из вас не был свидетелем тех странных случаев, которыми подтверждаете свои мнения? Конечно, никто, сказали многие, но мы слышали от верных людей. Все это вздор! сказал кто-то, где эти верные люди, видевшие список, на котором назначен час нашей смерти. И если точно есть предопределение, то зачем нам дана воля, рассудок? почему мы должны давать отчет в наших поступках? В это время один офицер, сидевший в углу комнаты, встал, и медленно подойдя к столу, окинул всех спокойным взглядом. Он был родом серб, как видно было из его имени. Наружность поручика Вулича отвечала вполне его характеру. Высокий рост и смуглый цвет лица, черные волосы, черные проницательные глаза, большой, но правильный нос, принадлежность его нации, печальная и холодная улыбка, вечно блуждавшая на губах его, все это будто согласовалось для того, чтоб придать ему вид существа особенного, не способного делиться мыслями и страстями с теми, которых судьба дала ему в товарищи. Он был храбр, говорил мало, но резко; никому не поверял своих душевных и семейных тайн; вина почти вовсе не пил, за молодыми казачками, которых прелесть трудно достигнуть, не видав их, он никогда не волочился. Говорили, однако, что жена полковника была неравнодушна к его выразительным глазам; но он не шутя сердился, когда об этом намекали. Была только одна страсть, которой он не таил: страсть к игре. За зеленым столом он забывал все, и обыкновенно проигрывал; но постоянные неудачи только раздражали его упрямство. Рассказывали, что раз, во время экспедиции, ночью, он на подушке метал банк, ему ужасно везло. Вдруг раздались выстрелы, ударили тревогу, все вскочили и бросились к оружию. «Поставь ва-банк!» кричал Вулич, не подымаясь, одному из самых горячих понтеров. «Идет семерка», отвечал тот, убегая. Несмотря на всеобщую суматоху, Вулич докинул талью, карта была дана. Когда он явился в цепь, там была уж сильная перестрелка. Вулич не заботился ни о пулях, ни о шашках чеченских: он отыскивал своего счастливого понтера. Семерка дана! закричал он, увидав его наконец в цепи застрельщиков, которые начинали вытеснять из лесу неприятеля, и, подойдя ближе, он вынул свой кошелек и бумажник и отдал их счастливцу, несмотря на возражения о неуместности платежа. Исполнив этот неприятный долг, он бросился вперед, увлек за собою солдат и до самого конца дела прехладнокровно перестреливался с чеченцами. Когда поручик Вулич подошел к столу, то все замолчали, ожидая от него какой-нибудь оригинальной выходки. Господа! сказал он (голос его был спокоен, хотя тоном ниже обыкновенного), господа! к чему пустые споры? Вы хотите доказательств: я вам предлагаю испробовать на себе, может ли человек своевольно располагать своею жизнью, или каждому из нас заранее назначена роковая минута. Кому угодно? Не мне, не мне! раздалось со всех сторон, вот чудак! придет же в голову. Предлагаю пари! сказал я шутя. Какое? Утверждаю, что нет предопределения, сказал я, высыпая на стол десятка два червонцев все, что было у меня в кармане. Держу, отвечал Вулич глухим голосом. Майор, вы будете судьею; вот пятнадцать червонцев, остальные пять вы мне должны, и сделайте мне дружбу прибавить их к этим. Хорошо, сказал майор, только не понимаю, право, в чем дело и как вы решите спор. Вулич вышел молча в спальню майора; мы за ним последовали. Он подошел к стене, на которой висело оружие, и наудачу снял с гвоздя один из разнокалиберных пистолетов; мы еще его не понимали; но когда он взвел курок и насыпал на полку пороху, то многие, невольно вскрикнув, схватили его за руки. Что ты хочешь делать? Послушай, это сумасшествие! закричали ему. Господа! сказал он медленно, освобождая свои руки, кому угодно заплатить за меня двадцать червонцев? Все замолчали и отошли. Вулич вышел в другую комнату и сел у стола; все последовали за ним: он знаком пригласил нас сесть кругом. Молча повиновались ему: в эту минуту он приобрел над нами какую-то таинственную власть. Я пристально посмотрел ему в глаза; но он спокойным и неподвижным взором встретил мой испытующий взгляд, и бледные губы его улыбнулись; но, несмотря на его хладнокровие, мне казалось, я читал печать смерти на бледном лице его. Я замечал, и многие старые воины подтверждали мое замечание, что часто на лице человека, который должен умереть через несколько часов, есть какой-то странный отпечаток неизбежной судьбы, так что привычным глазам трудно ошибиться. Вы нынче умрете! сказал я ему. Он быстро ко мне обернулся, но отвечал медленно и спокойно: Может быть, да, может быть, нет. Потом, обратясь к майору, спросил: заряжен ли пистолет? Майор в замешательстве не помнил хорошенько. Да полно, Вулич! закричал кто-то, уж, верно, заряжен, коли в головах висел, что за охота шутить. Глупая шутка! подхватил другой. Держу пятьдесят рублей против пяти, что пистолет не заряжен! закричал третий. Составились новые пари. Мне надоела эта длинная церемония. Послушайте, сказал я, или застрелитесь, или повесьте пистолет на прежнее место, и пойдемте спать. Разумеется, воскликнули многие, пойдемте спать. Господа, я вас прошу не трогаться с места! сказал Вулич, приставя дуло пистолета ко лбу. Все будто окаменели. Господин Печорин, прибавил он, возьмите карту и бросьте вверх. Я взял со стола, как теперь помню, червонного туза и бросил кверху: дыхание у всех остановилось; все глаза, выражая страх и какое-то неопределенное любопытство, бегали от пистолета к роковому тузу, который, трепеща на воздухе, опускался медленно; в ту минуту, как он коснулся стола, Вулич спустил курок. осечка! Слава Богу! вскрикнули многие, не заряжен. Посмотрим, однако ж, сказал Вулич. Он взвел опять курок, прицелился в фуражку, висевшую над окном; выстрел раздался дым наполнил комнату. Когда он рассеялся, сняли фуражку: она была пробита в самой середине и пуля глубоко засела в стене. Минуты три никто не мог слова вымолвить. Вулич пересыпал в свой кошелек мои червонцы. Пошли толки о том, отчего пистолет в первый раз не выстрелил; иные утверждали, что, вероятно, полка была засорена, другие говорили шепотом, что прежде порох был сырой и что после Вулич присыпал свежего; но я утверждал, что последнее предположение несправедливо, потому что я во все время не спускал глаз с пистолета. Вы счастливы в игре, сказал я Вуличу. В первый раз от роду, отвечал он, самодовольно улыбаясь, это лучше банка и штосса. Зато немножко опаснее. А что? вы начали верить предопределению? Верю; только не понимаю теперь, отчего мне казалось, будто вы непременно должны нынче умереть. Этот же человек, который так недавно метил себе преспокойно в лоб, теперь вдруг вспыхнул и смутился. Однако же довольно! сказал он, вставая, пари наше кончилось, и теперь ваши замечания, мне кажется, неуместны. Он взял шапку и ушел. Это мне показалось странным и недаром. Скоро все разошлись по домам, различно толкуя о причудах Вулича и, вероятно, в один голос называя меня эгоистом, потому что я держал пари против человека, который хотел застрелиться; как будто он без меня не мог найти удобного случая. Я возвращался домой пустыми переулками станицы; месяц, полный и красный, как зарево пожара, начинал показываться из-за зубчатого горизонта домов; звезды спокойно сияли на темно-голубом своде, и мне стало смешно, когда я вспомнил, что были некогда люди премудрые, думавшие, что светила небесные принимают участие в наших ничтожных спорах за клочок земли или за какие-нибудь вымышленные права. И что ж? эти лампады, зажженные, по их мнению, только для того, чтобы освещать их битвы и торжества, горят с прежним блеском, а их страсти и надежды давно угасли вместе с ними, как огонек, зажженный на краю леса беспечным странником! Но зато какую силу воли придавала им уверенность, что целое небо со своими бесчисленными жителями на них смотрит с участием, хотя немым, но неизменным. А мы, их жалкие потомки, скитающиеся по земле без убеждений и гордости, без наслаждения и страха, кроме той невольной боязни, сжимающей сердце при мысли о неизбежном конце, мы не способны более к великим жертвам ни для блага человечества, ни даже для собственного счастия, потому знаем его невозможность и равнодушно переходим от сомнения к сомнению, как наши предки бросались от одного заблуждения к другому, не имея, как они, ни надежды, ни даже того неопределенного, хотя и истинного наслаждения, которое встречает душа во всякой борьбе с людьми или судьбою. И много других подобных дум проходило в уме моем; я их не удерживал, потому что не люблю останавливаться на какой-нибудь отвлеченной мысли. И к чему это ведет. В первой молодости моей я был мечтателем, я любил ласкать попеременно то мрачные, то радужные образы, которые рисовало мне беспокойное и жадное воображение. Но что от этого мне осталось? одна усталость, как после ночной битвы с привидением, и смутное воспоминание, исполненное сожалений. В этой напрасной борьбе я истощил и жар души, и постоянство воли, необходимое для действительной жизни; я вступил в эту жизнь, пережив ее уже мысленно, и мне стало скучно и гадко, как тому, кто читает дурное подражание давно ему известной книге. Происшествие этого вечера произвело на меня довольно глубокое впечатление и раздражило мои нервы; не знаю наверное, верю ли я теперь предопределению или нет, но в этот вечер я ему твердо верил: доказательство было разительно, и я, несмотря на то, что посмеялся над нашими предками и их услужливой астрологией, попал невольно в их колею; но я остановил себя вовремя на этом опасном пути и, имея правило ничего не отвергать решительно и ничему не вверяться слепо, отбросил метафизику в сторону и стал смотреть под ноги. Такая предосторожность была очень кстати: я чуть-чуть не упал, наткнувшись на что-то толстое и мягкое, но, по-видимому, неживое. Наклоняюсь месяц уж светил прямо на дорогу и что же? предо мною лежала свинья, разрубленная пополам шашкой. Едва я успел ее осмотреть, как услышал шум шагов: два казака бежали из переулка, один подошел ко мне и спросил, не видал ли я пьяного казака, который гнался за свиньей. Я объявил им, что не встречал казака, и указал на несчастную жертву его неистовой храбрости. Экой разбойник! сказал второй казак, как напьется чихиря, так и пошел крошить все, что ни попало. Пойдем за ним, Еремеич, надо его связать, а то. Они удалились, а я продолжал свой путь с большей осторожностью и наконец счастливо добрался до своей квартиры. Я жил у одного старого урядника, которого любил за добрый его нрав, а особенно за хорошенькую дочку Настю. Она, по обыкновению, дожидалась меня у калитки, завернувшись в шубку; луна освещала ее милые губки, посиневшие от ночного холода. Узнав меня, она улыбнулась, но мне было не до нее. «Прощай, Настя», сказал я, проходя мимо. Она хотела что-то отвечать, но только вздохнула. Я затворил за собою дверь моей комнаты, засветил свечку и бросился на постель; только сон на этот раз заставил себя ждать более обыкновенного. Уж восток начинал бледнеть, когда я заснул, но видно, было написано на небесах, что в эту ночь я не высплюсь. В четыре часа утра два кулака застучали ко мне в окно. Я вскочил: что такое. «Вставай, одевайся!» кричало мне несколько голосов. Я наскоро оделся и вышел. «Знаешь, что случилось?» сказали мне в один голос три офицера, пришедшие за мною; они были бледны как смерть. Что? Вулич убит. Я остолбенел. Да, убит продолжали они, пойдем скорее. Да куда же? Дорогой узнаешь. Мы пошли. Они рассказали мне все, что случилось, с примесью разных замечаний насчет странного предопределения, которое спасло его от неминуемой смерти за полчаса до смерти. Вулич шел один по темной улице: на него наскочил пьяный казак, изрубивший свинью и, может быть, прошел бы мимо, не заметив его, если б Вулич, вдруг остановясь, не сказал: «Кого ты, братец, ищешь» «Тебя!» отвечал казак, ударив его шашкой, и разрубил его от плеча почти до сердца. Два казака, встретившие меня и следившие за убийцей, подоспели, подняли раненого, но он был уже при последнем издыхании и сказал только два слова: «Он прав!» Я один понимал темное значение этих слов: они относились ко мне; я предсказал невольно бедному его судьбу; мой инстинкт не обманул меня: я точно прочел на его изменившемся лице печать близкой кончины. Убийца заперся в пустой хате, на конце станицы. Мы шли туда. Множество женщин бежало с плачем в ту же сторону; по временам опоздавший казак выскакивал на улицу, второпях пристегивая кинжал, и бегом опережал нас. Суматоха была страшная. Вот наконец мы пришли; смотрим: вокруг хаты, которой двери и ставни заперты изнутри, стоит толпа. Офицеры и казаки толкуют горячо между собою: женщины воют, приговаривая и причитывая. Среди их бросилось мне в глаза значительное лицо старухи, выражавшее безумное отчаяние. Она сидела на толстом бревне, облокотясь на свои колени и поддерживая голову руками: то была мать убийцы. Ее губы по временам шевелились: молитву они шептали или проклятие? Между тем надо было на что-нибудь решиться и схватить преступника. Никто, однако, не отважился броситься первым. Я подошел к окну и посмотрел в щель ставня: бледный, он лежал на полу, держа в правой руке пистолет; окровавленная шашка лежала возле него. Выразительные глаза его страшно вращались кругом; порою он вздрагивал и хватал себя за голову, как будто неясно припоминая вчерашнее. Я не прочел большой решимости в этом беспокойном взгляде и сказал майору, что напрасно он не велит выломать дверь и броситься туда казакам, потому что лучше это сделать теперь, нежели после, когда он совсем опомнится. В это время старый есаул подошел к двери и назвал его по имени; тот откликнулся. Согрешил, брат Ефимыч, сказал есаул, так уж нечего делать, покорись! Не покорюсь! отвечал казак. Побойся Бога. Ведь ты не чеченец окаянный, а честный христианин; ну, уж коли грех твой тебя попутал, нечего делать: своей судьбы не минуешь! Не покорюсь! закричал казак грозно, и слышно было, как щелкнул взведенный курок. Эй, тетка! сказал есаул старухе, поговори сыну, авось тебя послушает. Ведь это только бога гневить. Да посмотри, вот и господа уж два часа дожидаются. Старуха посмотрела на него пристально и покачала головой. Василий Петрович, сказал есаул, подойдя к майору, он не сдастся я его знаю. А если дверь разломать, то много наших перебьет. Не прикажете ли лучше его пристрелить? в ставне щель широкая. В эту минуту у меня в голове промелькнула странная мысль: подобно Вуличу, я вздумал испытать судьбу. Погодите, сказал я майору, я его возьму живого. Велев есаулу завести с ним разговор и поставив у дверей трех казаков, готовых ее выбить, и броситься мне на помощь при данном знаке, я обошел хату и приблизился к роковому окну. Сердце мое сильно билось. Ах ты окаянный! кричал есаул, что ты, над нами смеешься, что ли? али думаешь, что мы с тобой не совладаем? Он стал стучать в дверь изо всей силы, я, приложив глаз к щели, следил за движениями казака, не ожидавшего с этой стороны нападения, и вдруг оторвал ставень и бросился в окно головой вниз. Выстрел раздался у меня над самым ухом, пуля сорвала эполет. Но дым, наполнивший комнату, помешал моему противнику найти шашку, лежавшую возле него. Я схватил его за руки; казаки ворвались, и не прошло трех минут, как преступник был уж связан и отведен под конвоем. Народ разошелся. Офицеры меня поздравляли точно, было с чем! После всего этого как бы, кажется, не сделаться фаталистом? Но кто знает наверное, убежден ли он в чем или нет. и как часто мы принимаем за убеждение обман чувств или промах рассудка. Я люблю сомневаться во всем: это расположение ума не мешает решительности характера напротив, что до меня касается, то я всегда смелее иду вперед, когда не знаю, что меня ожидает. Ведь хуже смерти ничего не случится а смерти не минуешь! Возвратясь в крепость, я рассказал Максиму Максимычу все, что случилось со мною и чему был я свидетель, и пожелал узнать его мнение насчет предопределения. Он сначала не понимал этого слова, но я объяснил его как мог, и тогда он сказал, значительно покачав головою: Да-с! конечно-с! Это штука довольно мудреная. Впрочем, эти азиатские курки часто осекаются, если дурно смазаны или не довольно крепко прижмешь пальцем; признаюсь, не люблю я также винтовок черкесских; они как-то нашему брату неприличны: приклад маленький, того и гляди, нос обожжет. Зато уж шашки у них просто мое почтение! Потом он примолвил, несколько подумав: Да, жаль беднягу. Черт же его дернул ночью с пьяным разговаривать. Впрочем, видно, уж так у него на роду было написано. Больше я от него ничего не мог добиться: он вообще не любит метафизических прений.
© Это произведение перешло в общественное достояние. Произведение написано автором, умершим более семидесяти лет назад, и опубликовано прижизненно, либо посмертно, но с момента публикации также прошло более семидесяти лет. Оно может свободно использоваться любым лицом без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты авторского вознаграждения.
Характеристика Вулича в романе "Герой нашего времени": образ, описание, спор Вулича и Печорина
В этой статье представлен цитатный образ и характеристика Вулича в романе "Герой нашего времени", описание персонажа, история спора Вулича и Печорина.
Характеристика Вулича в романе "Герой нашего времени": образ, описание, спор Вулича и Печорина
Господин Вулич является офицером пехоты. Главный герой Печорин знакомится с Вуличем, когда находится в командировке в одной казачьей станице:
"Наружность поручика Вулича отвечала вполне его характеру. Высокий рост и смуглый цвет лица, черные волосы, черные проницательные глаза, большой, но правильный нос, принадлежность его нации, печальная и холодная улыбка, вечно блуждавшая на губах его. "
"Когда поручик Вулич подошел к столу, то все замолчали, ожидая от него какой-нибудь оригинальной выходки. "
Вулич — отчаянный человек. Он способен на сумасшедшие поступки, которые как раз описываются в главе "Фаталист":
". вид существа особенного, не способного делиться мыслями и страстями с теми, которых судьба дала ему в товарищи. "
"Была только одна страсть, которой он не таил: страсть к игре. За зеленым столом он забывал все и обыкновенно проигрывал; но постоянные неудачи только раздражали его упрямство. "
". вина почти вовсе не пил, за молодыми казачками, – которых прелесть трудно постигнуть, не видав их, – он никогда не волочился. Говорили, однако, что жена полковника была неравнодушна к его выразительным глазам; но он не шутя сердился, когда об этом намекали. "
". Я пристально посмотрел ему в глаза; но он спокойным и неподвижным взором встретил мой испытующий взгляд, и бледные губы его улыбнулись; но, несмотря на его хладнокровие, мне казалось, я читал печать смерти на бледном лице его. "
". он бросился вперед, увлек за собою солдат и до самого конца дела прехладнокровно перестреливался с чеченцами. "
Спор Печорина и Вулича
Главный герой романа, Григорий Печорин, знакомится с Вуличем, приехав в командировку в одну казачью станицу. Поручик Вулич предлагает офицерам странный спор о том, что все в жизни предопределено:
". к чему пустые споры? Вы хотите доказательств: я вам предлагаю испробовать на себе, может ли человек своевольно располагать своею жизнию, или каждому из нас заранее назначена роковая минута… Кому угодно. "
Печорин соглашается на спор с Вуличем, чтобы подразнить его. Для поддержания спора Печорин утверждает, что предопределения в жизни не существует:
Вулич и Печорин заключают пари. Чтобы разрешить спор, Вулич решает стрелять в себя из пистолета на удачу:
"Послушайте, – сказал я, – или застрелитесь, или повесьте пистолет на прежнее место и пойдемте спать. "
Вулич берет случайный пистолет и стреляет в себя. К счастью, пистолет не выстреливает и Вулич остается жив:
Тогда Вулич целится этим же пистолетом в фуражку над окном. На этот раз раздается выстрел и пуля пробивает фуражку:
"Он взвел опять курок, прицелился в фуражку, висевшую над окном; выстрел раздался – дым наполнил комнату. Когда он рассеялся, сняли фуражку: она была пробита в самой середине, и пуля глубоко засела в стене. "
После этого спора Печорин говорит Вуличу, что на его лице он прочитал признак того, что тот сегодня должен умереть. Вулич не верит в это предположение Печорина:
Как погибает Вулич?
После спора с Печориным Вулич идет один по улице. На пути ему попадается буйный пьяный казак, который внезапно убивает Вулича шашкой (холодным оружием):
". Вулич шел один по темной улице; на него наскочил пьяный казак, изрубивший свинью, и, может быть, прошел бы мимо, не заметив его, если б Вулич, вдруг остановясь, не сказал: «Кого ты, братец, ищешь?» – «Тебя!» – отвечал казак, ударив его шашкой, и разрубил его от плеча почти до сердца… Два казака, встретившие меня и следившие за убийцей, подоспели, подняли раненого, но он был уже при последнем издыхании и сказал только два слова: «Он прав!».."
К сожалению, Печорин оказывается прав в своем пророчестве. Сам Вулич, умирая, признает правоту Печорина:
"Я один понимал темное значение этих слов: они относились ко мне; я предсказал невольно бедному его судьбу; мой инстинкт не обманул меня: я точно прочел на его изменившемся лице печать близкой кончины. "
Почему глава о Вуличе называется "Фаталист"?
На уроках литературы часто обсуждают вопрос: почему глава называется "Фаталист"? К кому из героев относится название главы "Фаталист"? Название главы можно отнести к нескольким героям романа.
Во-первых, сам офицер Вулич - фаталист, человек, верящий в предопределенность судьбы. Вулич является фаталистом, потому что считает, что все в жизни решено за нас кем-то свыше и мы не можем ничего изменить, что бы мы ни делали.
Во-вторых, фаталистом также можно назвать и Максима Максимыча. Он считает, что смерть Вулича была "на роду написана". Это значит, что Максим Максимыч верит в предопределенность и также является фаталистом:
"Да, жаль беднягу… Черт же его дернул ночью с пьяным разговаривать. Впрочем, видно, уж так у него на роду было написано. "
В-третьих, Григорий Печорин тоже может считаться фаталистом, потому что он считает, что приближающуюся смерть можно прочитать по лицу человека. Инстинкт Печорина подсказывает ему, что Вулич может умереть в этот вечер. Печорин оказывается прав:
"Я один понимал темное значение этих слов: они относились ко мне; я предсказал невольно бедному его судьбу; мой инстинкт не обманул меня: я точно прочел на его изменившемся лице печать близкой кончины." (Печорин о Вуличе)
Это был цитатный образ и характеристика Вулича в романе "Герой нашего времени" Лермонтова, описание внешности и характера героя, история спора Вулича с Печориным.
Краткое содержание "Герой нашего времени" по главам: повести "Бэла", "Максим Максимыч", "Тамань", "Княжна Мери", "Фаталист"
События романа происходят в первой половине XIX века.
1. Глава "Бэла"
Рассказчик романа, русский офицер, путешествует по Кавказу. Здесь он знакомится со штабс-капитаном Максимом Максимычем, от которого слышит интересную историю об офицере Григории Печорине.
Григорий Печорин - молодой богатый дворянин, умный и образованный человек. Печорин с детства привык к роскоши и высшему свету. Несмотря на это, он глубоко несчастен, ему надоела его жизнь. Когда-то Максим Максимыч и Печорин вместе служили в крепости на Кавказе. Здесь Печорин влюбился в местную жительницу, юную красавицу Бэлу. Он украл ее из дома. Печорин и Бэла жили счастливо 4 месяца, но внезапно Печорин начал скучать с любимой. Бедная девушка начала страдать от этого. Однажды Бэлу похитил разбойник Казбич. Он ранил девушку, бросил ее и скрылся от погони. Через 2 дня Бэла умерла. Спустя три месяца Печорин уехал служить в Грузию.
Сообщив историю о Печорине, Максим Максимыч прощается с рассказчиком романа.
2. Глава "Максим Максимыч"
Вскоре рассказчик романа и Максим Максимыч снова встречаются, уже во Владикавказе. Здесь они вместе видят Григория Печорина. Печорин ведет себя холодно с Максимом Максимычем, быстро прощается с ним и уезжает в Персию. Холодность Печорина обижает Максима Максимыча. Он решает избавиться от дневников Печорина, которые хранятся у него, и отдает их рассказчику романа.
"Журнал Печорина"
Дневники Печорина хранятся в руках у рассказчика романа. Спустя время рассказчик узнает, что Григорий Печорин умер по пути из Персии в Россию. Теперь, после смерти Печорина, рассказчик решает опубликовать его увлекательные дневники - "Журнал Печорина". Эти записки состоят из трех глав: "Тамань", "Княжна Мери" и "Фаталист".
3. Глава "Тамань"
Печорин приезжает в Тамань по служебным делам. В Тамани он останавливается в доме бедняков. Слепой мальчик и девушка-"ундина", живущие в доме, оказываются контрабандистами. По ночам они разгружают лодку с товарами, которые привозит их сообщник Янко.
Печорин предупреждает девушку о том, что ему все известно. Красавица заманивает Печорина на свидание и пытается его утопить. Печорин спасается, а девушка в ту же ночь уплывает с Янко в другие места, чтобы ее не арестовали. Слепой мальчик остается на берегу и плачет. В ту же ночь Печорина обворовывают. Он догадывается, что это сделал слепой мальчик. Печорин оставляет это дело без огласки и уезжает из Тамани.
В мае Печорин приезжает в Пятигорск на воды. Здесь он встречает старого приятеля, юнкера Грушницкого. Здесь же герои знакомятся с княгиней Лиговской и ее дочерью, княжной Мери. Грушницкий влюбляется в княжну Мери, но та не отвечает ему взаимностью. Мери влюбляется в Печорина. Однако Печорин не любит ее и лишь играет ее чувствами ради забавы. Здесь же Печорин встречает свою давнюю любовь, замужнюю женщину Веру.
Вскоре Печорин, княжна Мери, Вера и Грушницкий перебираются из Пятигорска в Кисловодск.
В Кисловодске Печорин однажды приходит на тайное свидание к Вере (та живет в одном доме с княжной Мери). Грушницкий застает Печорина после этого свидания и решает, что тот посещал княжну Мери, а не Веру. Ослепленный ревностью Грушницкий распускает сплетни о Мери, за что Печорин вызывает его на дуэль и в ходе поединка убивает. В наказание за дуэль начальство посылает Печорина служить в крепость N (там он знакомится с Максимом Максимычем и встречает Бэлу).
5. Глава "Фаталист"
Находясь в крепости N, Печорин едет по служебным делам на 2 недели в казачью станицу. Здесь Печорин присутствует на встрече офицеров. Внезапно сербский поручик Вулич предлагает сослуживцам спор: он утвержает, что судьба существует и что в жизни все предопределено. Печорин решает поспорить с Вуличем и ставит на то, что в жизни ничего не предопределено.
Чтобы доказать свою правоту, Вулич берет пистолет и нажимает на курок, целясь себе в лоб. Ему везет: пистолет оказывается не заряжен. Вулич остается жив и выигрывает спор. Печорин тем временем как будто читает на лице Вулича, что тот сегодня умрет. Действительно, в тот же вечер Вулич погибает от рук пьяного казака. Печорин участвует в поимке преступника и сам чуть не погибает. После этого Печорин возвращается в крепость N, где продолжает служить и вскоре знакомится с Бэлой (см. глава "Бэла").
Таково краткое содержание романа "Герой нашего времени" М. Ю. Лермонтова по главам (повестям): краткий пересказ повестей "Бэла", "Максим Максимыч", "Тамань", "Княжна Мери", "Фаталист".
Читайте также: