Я на мир взираю из под столика

Обновлено: 19.04.2024

Читайте все стихи русского поэта Николая Глазкова на одной странице.

Бабье лето

1 Прозрачное небо хрустально, Погода немного свежа, Природа грустна, и печальна, И радостна, и хороша. Иду по тропинке, согретой Улыбкой осенних небес,- И нравится мне бабье лето, Как бабы, идущие в лес! 2 Нельзя сказать, что солнце светит слабо, Но изменился луговой ковер: Уже цветет осенняя кульбаба, А одуванчик желтенький отцвел. И бесполезно сетовать на это, Об осени пришедшей говоря,- Меня вознаградит кульбабье лето, Кульбаба процветет до ноября!

Баллада

Он вошел в распахнутой шубе, Какой-то сверток держал. Зуб его не стоял на зубе, Незнакомец дрожал. Потом заговорил отрывисто, быстро, Рукою по лбу провел,- Из глаз его посыпались искры И попадали на ковер. Ковер загорелся, и струйки огня Потекли по обоям вверх; Огонь оконные рамы обнял И высунулся за дверь. Незнакомец думал: гореть нам, жить ли? Решил вопрос в пользу "жить". Вынул из свертка огнетушитель И начал пожар тушить. Когда погасли последние вспышки Затухающих искр, Незнакомец сказал, что слишком Пустился на риск. Потом добавил:- Теперь мне жарко, Даже почти хорошо. - Головой поклонился, ногой отшаркал И незаметно ушел.

Баллада о трактористе и ритуальном камне

Парень из Аскиза — тракторист. Обучался в школе с детских лет. Он по убежденью атеист И не верит в старый бабкин бред, Будто идол — жалкий истукан Помогает женщине родить. Тракторист поездил в Абакан, Чепухи не станет городить. Тракторист свой трактор развернул И на полпути к родным полям Гусеницей камень саданул — Раскололся идол пополам. Покарал аскизец молодой Камень, коему пять тысяч лет, Ну, а камень многовековой Тракториста покарает? Нет! Зря из рода в род В гранитный рот Выливали женщины арак 1 , А ведь камень тот Не ест, не пьет. Разумеется, все это так. Тракторист в своих сужденьях здрав, Преподал урок наглядный всем — И теоретически он прав, А практически не прав совсем. Он от чистой действовал души, Идолу тому не знал цены. Он не понимал, как хороши Изваянья давней старины. Зря со страстью прогрессивной всей Поломал аскизец молодой Камень, украшающий музей, Экспонат со славой мировой!

Белеет яблоневый цвет - Унынья нет. Ласкают взгляд леса, луга, А не снега. Течет веселая река - И берега Как будто водят хоровод У милых вод. Отлично может всякий люд Купаться тут. Улыбка солнца в добрый час Дойдет до нас. Жара прекрасна в летний день, А рядом тень. Вот так и просится в мой стих Единство их.

Боярыня Морозова

Дни твои, наверно, прогорели И тобой, наверно, неосознанны: Помнишь, в Третьяковской галерее - Суриков - "Боярыня Морозова". Правильна какая из религий? И раскол уже воспринят родиной. Нищий там, и у него вериги, Он старообрядец и юродивый. Он аскет. Ему не нужно бабы. Он некоронованный царь улицы. Сани прыгают через ухабы,- Он разут, раздет, но не простудится. У него горит святая вера. На костре святой той веры греется И с остервененьем изувера Лучше всех двумя перстами крестится. Что ему церковные реформы, Если даже цепь вериг не режется. Поезда отходят от платформы - Это ему даже не мерещится. На платформе мы. Над нами ночи черность, Прежде чем рассвет забрезжит розовый. У тебя такая ж обреченность, Как у той боярыни Морозовой. Милая, хорошая, не надо! Для чего нужны такие крайности? Я юродивый Поэтограда, Я заплачу для оригинальности. У меня костер нетленной веры, И на нем сгорают все грехи. Я поэт ненаступившей эры, Лучше всех пишу свои стихи.

В силу установленных привычек Я играю сыгранную роль. Прометей - изобретатель спичек, Но отнюдь не спичечный король. Этот дар дается только даром, Но к фортунным и иным дарам По путям, проверенным и старым, Мы идем, взбираясь по горам, Если же и есть стезя иная, О фортунных и иных дарах, То и дело нам напоминает Кошелек, набитый, как дурак. У него в руках искусства залежь, Радость жизни, вечная весна, А восторжествует новизна лишь, Неосознанная новизна. Славен, кто выламывает двери И сквозь них врывается в миры, Кто силен, умен и откровенен, Любит труд, искусство и пиры. А не тот, кто жизнь ведет монаха, У кого одна и та же лень. Тяжела ты, шапка Мономаха,- Без тебя, однако, тяжелей!

Весеннее веселье

К нам весна приходит снова, Дни ее светлы, ясны, И веселье - это слово Происходит от весны! Подобает веселиться В дни, когда дряхлеет снег,- И, весну встречая, птицы Веселятся раньше всех. Пробудившееся солнце Говорит воде:- Теки!- И весенний день смеется: Веселятся ручейки! А когда вода струится, То, заметная едва, Начинает веселиться На проталинах трава. И подснежник или лютик Веселиться тоже рад, Ну, а люди, ну, а люди Веселятся и грустят. Посмотрев на лед последний, Слышу я веселый хруст - Радость вешняя заметней, Нежли заморозков грусть!

Весенний поезд

День первый. Поезд скорый Идет по Теплостану. В окне мелькают горы, Деревья и тюльпаны. Потом по расписанью Пустыни знойный гул И станция, в названьи! Которой саксаул. Второй день. А все та же Пустынная страна. И думаешь: когда же Закончится она. Но вот леса и степи. Чтоб я не унывал, Во всем великолепьи Течет река Урал. День третий. Вижу снова Прелестные леса. На широте Тамбова Блаженствует весна. И, набирая скорость, Как самолет «ПО-2» Летит весенний поезд Алма-Ата — Москва!

Весна пока что За горами, А все же легче на душе: Луч солнышка В оконной раме Ее приветствует уже. Нет под студеными ветрами Трагичности В январской драме - И можно выйти в неглиже На снег. А снег лежит коврами Еще на южном рубеже. Мороз не сдал Своих позиций, И вьюга то и дело злится - Характер у нее таков. А в зимней речке Порезвиться Йог тоже не всегда готов. Легко бедняге Простудиться, Однако в проруби водица Весьма заманчива. Весьма Неплохо с нею подружиться: Есть в ней русалочья весна!

Вешняя благодать

1 Март месяц солнечной зимы И потому слывет весенним. Хороший месяц, ибо мы, А с нами лучшие умы, Лесное пробужденье ценим. Когда капель звенит с утра, Отогревается природа. Воробушки кричат "ура", Узрев сверкающую воду! 2 Еще не тронулся лед, Кизил, однако, цветет, Что значит: весна ведет Огромное наступленье. Медведь из берлоги вылез - От солнышка сгинул вирус. Токует глухарь потепленье. 3 Прекрасна вешняя природа, Апрель заулыбался снова. Шумят и веселятся воды: У них теперь свобода слова. Река струится величаво - Ей в эти дни почет и слава! 4 О весне написано немало, Вновь пишу о солнечной весне. Чувствую ее у сосен алых И в ручьях, смывающих весь снег. Небо смотрит радужно-радушно, Не ворчит притихшая метель - И звенит, как нужно, добродушно Клавишами радости капель. Оживает сонная природа, Веселится теплая погода. Улыбается для нас апрель! 5 Апрельский снег - простак - Людишек не пугает, Летит и тут же тает. Он выпал просто так, Чтоб обновили лыжи Какой-нибудь малыш и Его двойник - чудак. 6 Апрель преобразил природу, Летит зеленая весна. Люблю такое время года, Отрадное, как новизна. Чудесны утренние воды, Купаться радостно весьма - Есть в этом удаль и свобода! Растаял тяжкий снеголед Авторитетно и отрадно, И прояснился небосвод: Сияет ясно и приятно. Естественно Весна грядет! 8 Апрель ценю и понимаю, Люблю его не меньше мая, Его хвалю за добрый нрав. Кто лесом побредет в апреле, Сморчки найдет у старой ели, Архиприлежно поискав. Неплохо в это время года Дышать раствором кислорода, Резонно выйти на природу, Она живет в родных лесах. В реке апрельской искупаюсь, Не простужусь, не испугаюсь - Есть в этом удаль и размах! 9 Стояло прохладное утро, А птицы резвились и пели: Весну они славили мудро, Апрель прославляли в апреле. Такие веселые птицы Едва ли могли ошибиться, Едва ли могли петь напрасно: Весной унывать не годится, Улыбка природы прекрасна!

Во дворе Егорова

Хоть и маленький, но сад Во дворе Егорова. Вишни, яблоки висят - Это очень здорово! Не щадя трудов и сил, Он однажды осенью Сам деревья посадил, Чтобы плодоносили. Получилось так хитро: Урожай имеется - Вишен целое ведро С небольшого деревца! У прилавков и витрин, Там, где фрукты, очередь: Всевозможный витамин Людям нужен очень ведь! А Егоров сад садил, Витамины сам растил. Сам себе он господин, Сам себе он магазин, Сам себе и покупатель - Забирает весь товар. Только денег не затратил, В очереди не стоял!

Воззвание Минина

Русь терпела всяческие беды, Города тонули в смутном мраке: В Новгороде ликовали шведы, И Москвою правили поляки. Разорялись земли государства, Разрушались терема и храмы. Самое дородное боярство Оказалось неспособным самым. Был наследник Грозного повинен В том, что смутные настали годы. В эти дни нижегородец Минин Обратился к русскому народу. Призывал он златом и булатом Ополчиться против иноземцев, Прозвучал его призыв набатом И объединил единоверцев. Собралось большое ополченье, От врагов Москву освободило. Таково в истории значенье Слова, обретающего силу!

Ворон

Черный ворон, черный дьявол, Мистицизму научась. Прилетел на белый мрамор В час полночный, черный час. Я спросил его: - Удастся Мне в ближайшие года Где-нибудь найти богатство?- Он ответил: - Никогда! Я сказал: - В богатстве мнимом Сгинет лет моих орда, Все же буду я любимым?- Он ответил: - Никогда! Я сказал: - Невзгоды часты, Неудачник я всегда. Но друзья мои добьются счастья?- Он ответил: - Никогда! И на все мои вопросы, Где возможны "нет" и "да", Отвечал вещатель грозный Безутешным НИКОГДА. Я спросил: - Какие в Чили Существуют города?- Он ответил: - Никогда!- И его разоблачили!

Воспоминание о будущем

(Подражание) Вероятно, скажу - не совру, Обожаю правдивые вести: Баклажаны мечут икру, Они рыбами были прежде! На одной из незнамых планет Они плавали в океане - И морской фиолетовый цвет Сохранился с тех пор в баклажане! Где еще мы лиловость найдем? Странный цвет баклажана-растенья Говорит о его внеземном, О небесном происхожденьи! Но, на грешную землю попав, Баклажаны утратили заводь. Не имея возможности плавать, Отказались от игр и забав. Космонавты их к нам привезли - Заскучали у нас баклажаны, Ибо почва и климат земли Оказались для них нежеланны. Так по логике странных вещей Существуют еще перегибы - На планете у нас в овощей Превращаются резвые рыбы!

Николай Глазков. Попытка спиритического сеанса

Я на мир взираю из-под столика.
Век двадцатый – век необычайный!
Чем он интересней для историка,
Тем для современников печальней.

В конце минувшего столетии эти стихи сразили меня наповал.
Помню, я пришёл из книжного магазина с только что приобретённой книгой стихов поэта.
За несколько десятилетий книга под названием «Николай Глазков. Избранное» была первым серьёзным изданием,
дающим пищу для ума и сердца. Произошло это накануне коллапса, в который впала страна.

Книгу открывало приведённое выше четверостишие.
Современники приближались к одной из самых печальных страниц в российской истории двадцатого века.
Глазков произнёс своё горькое пророчество и умер.
Я думаю о нём.

В русской поэзии двадцатого века было двое блаженных, творивших на грани гениальности – Она и Он.
Она – это Ксения Некрасова, Ксюша. О ней я как-нибудь расскажу.
Надеюсь, что расскажу, что хватит для этого времени и сил. Он – несомненно, Коля Глазков.

Хотя, если быть до конца честным, Глазков – блаженный понарошку.
Он носил маску, чтобы было удобнее истину царям с улыбкой говорить.
Иногда в голову лезут мысли – а что, если бы?
Ведь за менее крамольные откровения люди попадали в лагеря и чекистские застенки.

Чудо, что Глазкова не тронули.
Ну, не печатали! Ну, исключали из учебных заведений!
Но ведь ходил на воле, скитался по городам, бродяжил, пил, ни перед кем не склонял головы
и выдавал гениальные строки, от которых дух захватывало.

Есть поэты, стихи которых хочется читать вслух, сердце щемит, когда я устраиваю, например,
поэтические вечера Есенина или Луговского. Глазкова, хотя в моём репертуаре чтеца
есть несколько его стихотворений, хочется не столько декламировать, сколько цитировать.
И поражаться точности и неожиданности поэтических строк.

Когда-то в ответ на якобы бесполезность для общества его стихов Глазков метко заметил:

Мне говорят, что Окна ТАСС
Моих стихов полезнее.
Полезен также унитаз,
Но это не поэзия.

В другой раз, отвечая на упрёки тех, кто пытался учить его жить «правильно», Глазков сочинил такие строки:

Подальше убраться
От мира огромности?
Подальше держаться
В тени или скромности?

Я слышал. Спасибо
За все поучения!
Лишь дохлая рыба
Плывёт по течению.

Сначала его не издавали вообще, слишком страшно было принять кое-кому из властителей умов и душ
его стихи всёрьёз. Он не растерялся и начал издавать себя сам, положив начало
такому удивительному явлению,
как самиздат. Стихи Глазкова стали растекаться по стране в списках.

Это насторожило власти.
Была дана команда – выпускать его поэзию официальным путём.
Но как? Разве могла цензура пропустить странные и пугающие откровения поэта?
В бой вступили советские редактора, удивительное племя губителей поэзии.
Они принялись причёсывать и приглаживать Глазкова.
Получился абсурд, пища для посредственного пародиста Александра Иванова, который на полном серьёзе
глумился, к счастью, не над удивительным поэтом, а над жалкими потугами редакторов-канцеляристов.

Лишь в 1989 году был напечатан настоящий Глазков, великий русский поэт.
Эта книга имелась и в моей личной библиотеке. Как и многие, ставшие теперь уникальными, издания,
книга «Избранное» была утеряна во время моего поспешного отъезда из воюющего Таджикистана.
Очень жалею об этом. Мне не хватает Глазкова в повседневной жизни.

Я не могу, как хочется, беседовать с ним постоянно.
Именно поэтому иногда приходится заниматься кощунственными действиями, вызывать из небытия
дух Глазкова и просить его ответить на вопросы.
Думаю, любитель пародоксов Коля Глазков не обидится на меня за это.

Мы беседуем странно.
Я спрашиваю, Глазков отвечает стихами, накрепко засевшими в моей памяти.
Хотя поэт значительно старше меня по возрасту, я говорю ему «ты»,
ведь нельзя же общаться с блаженными на «вы».

Я спрашиваю:
- Скажи, Коля, был ли ты хоть когда-нибудь удачлив или счастлив?

На это он спешит ответить:

Нам нравится удача без труда,
Она встречается не очень часто.
На счастье я надеюсь иногда,
Но лучше не надеяться на счастье,
Ему – увы! – сопутствует беда.

- А как жить?
- Как жить, спрашиваешь? Вот тебе четыре строчки:

С чудным именем Глазкова
Я родился в пьянваре.
Нету месяца такого
Ни в одном календаре.

- Понятно. Говорят, ты грешил футуризмом, пытался идти по следам Велимира Хлебникова.
Получилось что-нибудь?

- В моих стихах об этом сказано предельно ясно:

Куда спешим? Чего мы ищем?
Какого мы хотим пожара?
Был Хлебников. Он умер нищим,
Но Председателем Земшара.

Стал я, на Хлебникова очень,
Как говорили мне, похожий –
В делах бессмыслен, в мыслях точен,
Но только не такой хороший.

Пусть я ленивый, неупрямый,
Но всё равно согласен с Марксом:
В истории что было драмой,
То может повториться фарсом.

- Спасибо, Коля! Хочется задать серьёзный вопрос, без смешков.
- Валяй!
- Твой отец репрессирован, пострадал безвинно.
Он был убеждённым коммунистом и свято проводил в жизнь линию коммунистической партии.
Как ты оцениваешь его жизнь?

- Для меня это очень больная тема. Когда я пишу об отце, то плачу.
Но ты ведь знаешь мои стихи?
- Знаю.
- Тогда мне добавить нечего, могу только повторить вот это:

Ну а потом его судила тройка
Чекистов недзержинской чистоты.
Он не признал вины и умер стойко
В бессмысленных бараках Воркуты.

- Я вспоминаю твоё стихотворное письмо поэту Михаилу Луконину.
Вы люди одного поколения. Луконин прошёл войну, потом стал не только авторов стихов,
но и литературным чиновником.
Я часто видел его в различных президиумах.
Всем своим видом Луконин показывал значительность и самодостаточность.
Впрочем, у него есть и хорошие стихи.
Что ты хотел, прежде всего, подчеркнуть, в послании к нему?

- Наверно, мысль о том, что земные блага – мишура.
Главное, не изменять себе и писать правдиво и честно.

- В стихах, обращённых к Луконину, ты вспоминаешь ваших ровесников –
поэтов Михаила Кульчицкого и Николая Майорова, павших на фронте.
Это что, противопоставление Луконину?

- Я не хочу комментировать, пусть стихи говорят сами за себя.
Вот они, в отрывках:

Луконин Миша! Ты теперь,
Как депутат почти,
И я пишу письмо тебе,
А ты его прочти.

С чего бы мне его начать?
Начну с того хотя б,
Что можешь мне не отвечать
Ты ямбами на ямб.

Ты побывал в огне, в воде
И в медных трубах, но
Кульчицкий где, Майоров где
Сегодня пьют вино?

Для них остановились дни
И солнца луч угас.
Но если есть тот свет, они
Что думают о нас?

Они поэзию творят
В неведомой стране,
Они сегодня говорят,
Наверно, обо мне.

Что я остался в стороне
От жизненных побед.
Нет! Нужен я своей стране,
Как гений и поэт!

- Ты нужен, Коля! Ты очень нужен! И с каждым днём всё нужнее!
А можно деликатный вопрос?
- Можно.
- У тебя не так много любовных стихов.
Впрочем, есть очень пронзительные. Я вспоминаю твоё «Вступление в поэму».
Поэмы то нет.
- Женщины должны любить поэтов, иначе не будет великой поэзии.
Эту мысль я выразил по-своему, но предельно откровенно.

Вот несколько строк:

Мне нужна от тебя не жертва,
А сама ты, хоть замуж выданная.
Если жизнь у меня бессюжетна,
Я стихами сюжет не выдумаю.

Эта мысль, хоть других не новее,
Непреложная самая истина,
Ибо если не станешь моею,
То поэма не будет написана,
А останется только вступление.

Надо быть исключительной дурой,
Чтоб такое свершить преступление
Пред отечественной литературой.

- Коля, я хотел бы напоследок поговорить об одном из самых любимых мной стихотворений.
- О каком же?
- О стихотворении «Примитив»
- А-а-а! Оно и моё любимое.
- Скажи, Коля, ты всерьёз считаешь, что внешне сложные, вернее, усложняющие себя люди, бездарны?
- Именно так и считаю.
- Тогда напомни удивительные строки своего уникального стихотворения,
как я понимаю, стихотворения длиною в жизнь.
- Изволь.

Я по примеру всех простых людей
Предпочитаю счастье без борьбы.
Увижу речку – искупаюсь в ней,
Увижу лес – пойду сбирать грибы.

Представится мне случай, буду пьян,
А не представится, то буду трезв.
И женщины находят в том изъян,
И думают – а в чём тут интерес?

Но ежели идёт об этом речь,
Я примитивность выявлю опять:
С хорошей бабой интересней лечь,
А не игру в любовь переживать.

Я к сложным отношеньям не привык.
Одна особа, кончившая вуз,
Сказала мне, что я простой мужик.
Ах, это так! И этим я горжусь!

Мужик велик, как богатырь былин,
Он идолищ поганых посрамил,
И покорил Сибирь, и взял Берлин,
И написал роман «Война и мир».

Правдиво отражать двадцатый век
Сумел в своих стихах поэт Глазков.
А что он сделал, сложный человек?
Бюро, бюро придумал пропусков.

- Спасибо, Коля! Можно, мы ещё встретимся?
- Можно. Мои стихи всегда открыты для тех, кто любит поэзию без фальши
и придуманных, ложных истин.
- Пока?
- Пока.

Н. И. Глазков 30 января 1919 1 октября 1979, поэт

ВОРОН
Черный ворон, черный дьявол,
Мистицизму научась.
Прилетел на белый мрамор
В час полночный, черный час.

Я спросил его: - Удастся
Мне в ближайшие года
Где-нибудь найти богатство?-
Он ответил: - Никогда!

Я сказал: - В богатстве мнимом
Сгинет лет моих орда,
Все же буду я любимым?-
Он ответил: - Никогда!

Я сказал: - Невзгоды часты,
Неудачник я всегда.
Но друзья мои добьются счастья?-
Он ответил: - Никогда!

И на все мои вопросы,
Где возможны "нет" и "да",
Отвечал вещатель грозный
Безутешным НИКОГДА.

Я спросил: - Какие в Чили
Существуют города?-
Он ответил: - Никогда!-
И его разоблачили!
1938

* * *
Каждый день
Это жизни модель.
Пробужденье -
Рожденье.
Утро -
Детство и юность,
Мудро
За утро волнуюсь.
Если утро проспал я
Или утро пропало,
То и зрелости полдень
Никуда не годен.
Если утро пропало,
Поступил опрометчиво,
Ибо времени мало
Остается до вечера.

Вечер похож на старость:
Чувствуется усталость,
Очень мало осталось
До неизбежной полночи.
День бесполезный вспомните,
День ускользнувшего счастья.
Тянет ко сну. Сон похож на смерть.

Как перед смертью не надышаться,
Так и сегодня уже не успеть,
Не успеть и не преуспеть.
Остается надежда назавтра,
Завтра может пройти не затхло,
Завтра может пройти величаво,
Завтра нас увенчает слава.
Ждать не долго еще
Одного дня.
Хорошо,
Что модель не одна!

* * *
Лез всю жизнь в богатыри да в гении,
Небывалые стихи творя.
Я без бочки Диогена диогеннее:
Сам себя нашел без фонаря.

Знаю: души всех людей в ушибах,
Не хватает хлеба и вина.
Даже я отрекся от ошибок -
Вот какие нынче времена.

Знаю я, что ничего нет должного.
Что стихи? В стихах одни слова.
Мне бы кисть великого художника:
Карточки тогда бы рисовал.

Я на мир взираю из-под столика,
Век двадцатый - век необычайный.
Чем столетье интересней для историка,
Тем для современника печальней!

ПРО ТО, КАК ВОДЫ РАСХВАЛИЛИСЬ
Родник хвалился: - Я велик!
Я очень многого достиг,
Вобрал в себя десятки влаг.
Но вот родник вбежал в овраг.

В овраге тек большой ручей.
Каков был смысл его речей?
Ручей хвалился: - Я велик!
Я очень многого достиг,
Вобрал десятки родников,
Вот я каков, вот я каков!
Но скоро в речку впал ручей.
Мы предоставим слово ей.

Хвалилась речка: - Как река
Я чрезвычайно велика!
Ручьев я сотни вобрала,
Вершу огромные дела,
Теку неведомо куда.
Но впала в реку речка та.
Река хвалилась: - Я, река,
И широка и глубока.
Так много речек вобрала,
Что не упомню их числа!
И не хвалиться мне нельзя:
Ведь не случайно и не зря
Присвоен мне великий сан.
Река впадала в океан,
И океан тот был велик.
Увы! Не знал того родник!

РАЗГОВОР БОЙЦА С БОГОРОДИЦЕЙ
- Непорочная дева,
Ты меня награди,
Чтоб за правое дело
Орден был на груди!

- Орденами не в силе
Грудь украсить твою,
Но спасенье России
Я тебе подарю!

ЧЕСТЬ
- Береги честь смолоду! -
Справедливо слово то.
Было много раз оно
Там, где надо, сказано.

Но и в зрелые года
Честь твоя - не ерунда,
И ее - об этом речь -
Тоже следует беречь!

А в преклонном возрасте
Честь дороже почести:
Жизнь осмысленна, коль есть
Сохранившаяся честь!

Ну, а после? Ну, а после.
Если жизнь прошла без пользы,
То от жизни толка чуть:
Остается только жуть.

Люди добрые, поверьте:
Честь нужна и после смерти.
Долговечней жизни честь -
Это следует учесть!

* * *
Я сам себе корежу жизнь,
Валяя дурака.
От моря лжи до поля ржи
Дорога далека.

Но жизнь моя такое что,
В какой тупик зашла?
Она не то, не то, не то,
Чем быть она должна.

Жаль дней, которые минуют,
Бесследьем разозля,
И гибнут тысячи минут,
Который раз зазря.

Но хорошо, что солнце жжет
А стих предельно сжат,
И хорошо, что колос желт
Накануне жатв.

И хорошо, что будет хлеб,
Когда его сберут,
И хорошо, что были НЭП,
И Вавилон, и Брут.

И телеграфные столбы
Идут куда-то вдаль.
Прошедшее жалеть стал бы,
Да ничего не жаль.

Я к цели не пришел еще,
Идти надо века.
Дорога - это хорошо,
Дорога далека.
1941-1942

Другие статьи в литературном дневнике:

30.09.2016. Байрон джордж гордон 1788 1824
22.09.2016. Творческое взаимоотношение Ахматовой и Цветаевой.
21.09.2016. Последнее стихотворение М. Цветаевой.
17.09.2016. Виктор Владимирович Хлебников. Русский поэт и проз
16.09.2016. Н. И. Глазков 30 января 1919 1 октября 1979, поэт
13.09.2016. Анна Андреевна Ахматова. Русская поэтесса. Номимин
12.09.2016. Блок А. А. 1880 1921 поэт, один из самых выдающихс
11.09.2016. Константин Дмитриевич Бальмонт русский поэт-символ
09.09.2016. Цао Чжи - древнекитайский поэт, 192 232 г. н. э
07.09.2016. Алкей др. -греч. 620 626 после 580 до н. э.
04.09.2016. Городок. А. С. Пушкин 1815. Говорит о бессмертии с
02.09.2016. Чудо-ребёнок, чьи стихи поразили весь мир.
01.09.2016. Чувство юмора - Байрона.

Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

«Небывалый» Николай Глазков

Стихотворение «Лез всю жизнь в богатыри да в гении…» интересно своим философско-биографическим подтекстом. В первой строфе поэт в четырех строках достаточно полно рассказывает о себе. Современники Глазкова вспоминают, что при встрече с незнакомым человеком он любил представляться гением и демонстрировать физическую силу, выжимая силомер или поднимаю тяжелый стул за одну ножку. Сравнивая себя с Диогеном, поэт не только заявляет о своей обособленности, но и, возможно, проводит параллель между своей судьбой и судьбой древнегреческого философа. Так, Глазков был освобожден от призыва на фронт, а Диоген не участвовал в защите Коринфа.

Следующие строфы выглядят самостоятельными оригинальными эпиграммами. Глазков выступает с эпатажными заявлениями о том, что стихи – это только слова, а кисть великого художника нужна, чтобы рисовать карточки. Что касается последнего четверостишия, по словам Евгения Евтушенко, «в послевоенной Москве не было ни одного мало-мальски образованного человека, – который не знал бы [этих строк]».

Ещё одним интересным фактом является то, что в приведенном выше варианте – четыре строфы без названия – стихотворение было напечатано в антологии Евтушенко «Строфы века». В то же время Владимир Бурич в своих воспоминаниях о Глазкове приводит расширенную и более позднюю версию произведения, озаглавленного «Стихи, написанные под столом»:

Ощущаю мир во всем величии,

Обобщаю даже пустяки.

Как поэты, полон безразличия

Ко всему тому, что не стихи.

Лез всю жизнь в богатыри да в гении,

Для веселия планета пусть стара.

Я без бочки Диогена диогеннее, –

И увидел мир из-под стола.

Знаю, души всех людей в ушибах,

Не хватает хлеба да вина.

Пастернак отрекся от ошибок –

Вот какие нынче времена.

Знаю я, что ничего нет должного.

Что стихи? В стихах одни слова.

Мне бы кисть великого художника,

Карточки тогда бы рисовал.

Продовольственные или хлебные,

Мысли удивительно нелепые

Так и лезут в голову теперь.

И на все взираю из-под столика.

Век двадцатый – век необычайный.

Чем столетье лучше для историка,

Тем для современника печальней!

Я мудрец и всяческое дело чту,

А стихи мои нужны для пира.

Если ты мне друг, достань мне девочку,

Но такую, чтоб меня любила.

Справка об авторе

Николай Иванович Глазков родился 30 января 1919 года в городе Лысково (Нижегородская губерния). Во вступительной статье к сборнику воспоминаний современников Глазкова Евгений Сидоров приводит выдержки из шуточной автобиографии поэта. В ней зафиксирована своеобразная точка отсчёта – 1932 год: именно тогда тринадцатилетний Глазков «от нечего делать стал сочинять стихи». При этом он с иронией относится к первым опытам: «Когда я увидел, что они очень быстро рифмуются, то испугался и прекратил». Однако через 4 года Глазков убеждается в своем призвании: «С 36 года я решил, что я побольше поэт, чем шахматист, и стал писать стихи».

В 1933 году Глазков вместе с группой московских студентов-литераторов основал наследующее футуристам и обэриутам поэтическое течение «небывализм». Он также начал печатать свои сборники, назвав их «самсебяиздат». Позднее неологизм превратился в знаменитый «самиздат».

В 1950-е годы Глазков начинает официально печататься, занимается переводами. В 1960 году вступает в Союз писателей. В 1957–1979 годах вышло более десяти стихотворных сборников Глазкова, которые он характеризовал как «плохие стихи для печати». Стихи «самсебяиздатовского» периода дошли до массового читателя только в 1990-е годы.

Николай Глазков умер 1 октября 1979 года в Москве.

Читайте также: