Стакан молока на столе
Обновлено: 04.07.2024
Жарким, даже очень жарким днем я по настоятельному требованию своего врача, прибыл в Главный военный клинический госпиталь имени академика Н.Н. Бурденко. Старая рана, где засел осколок еще с афганской компании, воспалилась и стала меня беспокоить. Однажды, чтобы снять приступ боли, я сделала себе укол болеутоляющего. Через нескольких дней образовался абсцесс. Хирург военной поликлиники определил меня по «скорой» в городскую больницу имени И. В. Давыдовского.
Так я оказался на операционном столе. После операции прошло несколько дней и меня выписали домой под наблюдение врача поликлиники, где я был прикреплён.
Хирург поликлиники долго смотрел на меня, потом на медицинскую выписку.
– Кто Вас выписал?
– Как кто? Врач, который оперировал.
– У Вас разрез почти 14 сантиметров. Края раны… я даже не могу сказать какого они цвета.
Врач, а звали его Алексей Валерьевич, чертыхался, бранился.
– Ложитесь на стол.
Это он медсестре.
– Готовь зажимы, бетодин, перекись.
– Вот что, милейший. Перевязку я Вам сделал. И мой Вам совет: в госпиталь! И чем быстрее, тем лучше.
Тон был командирский. Я не возражал. Машина завертелась, бумаги написались, телефоны созвонились. И вот я в приемном отделении госпиталя.
Здание старое, наверное, еще петровских времен. Но усилиями начальника медицинской службы и начальника тыла госпиталя приведено к современному состоянию. Медперсонал непрерывно щелкал клавиатурами, принтеры выдавали бумагу с предписаниями, диагнозами и премудрыми медицинскими терминами.
Через несколько минут я получил на руки папку «История болезни». Имя, фамилия, диагноз. В 16-м хирургическом отделении должны меня принять, организовать лечение и быт военного пенсионера.
В сопровождении медбрата я начал движение в сторону корпуса. Мы шли по тротуару мимо бюста Петру Первому, основателю госпиталя, потом по яблочной аллее к памятнику выдающемуся военному хирургу, основоположнику русской военно-полевой хирургии Николаю Ивановичу Пирогову. Врач был изображен в полный рост, в момент подготовки к операции –на груди кожаный фартук.
В отделении документы были переданы дежурной медсестре.
– Вот соглашение на оказание Вам медицинских услуг.
Я подписал бумагу.
Сестра быстро двинулась к палате номер два.
– Вот, Анатолий, ваша палата, а это ваше место.
В палате стояло пять коек. Три заняты, а две свободны. Я сел на свободную. Достал из сумки шорты, майку и тапочки.
Через пару минут я уже был переодет, а мои пожитки сестра унесла в кладовую.
Возле двух коек, на стульях, чуть согнувшись, так что голова была напротив лица больного, сидели две женщины, как мне показалось, было им лет по сорок пять–пятьдесят.
Каждая из них смотрела на своего, родного человека. На одной из коек лежал забинтованный практически до головы чернявый, с черными глазами, с явно неславянской внешностью раненный.
Я стал размещать в тумбочке свои вещи. Одна из женщин подошла к о мне.
– Нет, я – с другой войны.
Мало-помалу мы разговорились.
Она с Красноярска. Ранен ее сын Павел. Подорвался на мине, потеряна нога. Все бросила. Прилетела. Обнять, обогреть дитя свое. Когда сюда приехала, мысли были самые тяжелые. Как жить, что делать? Сын молодой, даже жениться не успел.
Прилетела. Приехала в госпиталь. Ее встретили. Разместили в гостинице бесплатно. Выписали бессрочный пропуск на территорию госпиталя.
Рядом лежит Денис. Он из Тувы. Его мама, смуглая тувинка, явно смущаясь, показала глазами на забинтованного сына.
– Обстреляли их этими, американскими ракетами.
– Да! Денис так их называл. У сына тяжелые ожоги, травмы ног и таза.
– А на третей койке, – продолжила разговор мама Павла, – лежит Иван. Он спецназовец.
Открылась дверь и в комнату вошли, нет, впорхнули, две девушки. Приехали к Ивану. По разговору я понял, что они сестры спецназовца.
Вот так, не разговаривая с ранеными, я уже с ними познакомился.
Женское общество, связанное одной бедой! Они плакали, но не ныли. Они ухаживали за своими родными.
Мама Павла пыталась накормить сына. Мама Дениса, сидя на кровати, смачивая край марлевой салфетки каким-то раствором, пыталась вымыть ему руки.
Симпатичная, чуть полноватая повариха толкала перед собой каталку, где громоздились чашки, тарелки, кастрюли. Женщины стали разносить тарелки по палате.
Я тоже был включен в этот сервис. Для них я был в когорте раненых, а за такими нужен уход. Мама Павла достала сумку. На свет появились пироги с мясом, капустой. Она обошла каждого и положила в тарелочку пирожок. Я попробовал отказаться, но понял, что делаю что-то не то. Пирожок был не едой, это – лекарство для выздоровления, от МАМЫ. Мама Дениса подошла к каждому и положила по апельсину. Старшая сестра Ивана поставила на прикроватную тумбочку баночку сока.
Я за свою военную жизнь часто бывал в госпиталях. Да, там угощали друг друга домашней пищей, но тут… Тут это был ритуал. Ритуал поддержки раненых. Это действие уравнивало всех, находящихся в этой палате. «Не бойтесь, сынки, за вами будет уход».
К вечеру мамы и сестры ушли.
Мы остались одни, в мужской компании.
Первым нарушил тишину Иван.
–Товарищ полковник, а вы – спецназовец?
– Да, Иван. В Афганистане я был в составе 177-го отряда специального назначения. Это 22 бригада.
– А я – с 24 бригады!
– Иван, как тебя ранили?
– Мы на бронеавтомобилях «Тиграх» выдвигались в район. Встретили укров на бэтээрах. Завязался бой. Командир приказал вести стрельбу по кругу. Один «Тигр» выходит на круг и стреляет по противнику, второй готовится к стрельбе. Я отстрелялся, ушел перезаряжаться. Потом начал выходить на позицию. И в ходе занятия круга по нам прямой наводкой отработал танк. Два выстрела. Как? Не помню. Очнулся уже в вертолете.
– Паша, а ты как умудрился сюда попасть?
– Мы двигались на МТЛ-б. Начался обстрел. Наша машина начала маневрировать и раздался врыв. Скорее всего, мы наскочили на противотанковую мину. Меня эвакуировали, вкололи промедол. Я долго не осознавал, что нет ноги. Потом, уже после перевязок и операций стало понимать, что нога потеряна.
– Денис! Что с тобой произошло?
– Наше расположение накрыли «Хаймарсы». При взрыве – сильный удар и мощное тепловое излучение. Одна ракета упала рядом со мной. Что было дальше, я не знаю. Очнулся уже в Ростове.
Короткие рассказы. А как много в них мужества. Ни один из парней не заплакал, не стал сокрушаться о произошедшем.
Потекли дни лечения. Меня возили на перевязку, операцию. И по приезде в палату я снова видел солдатских мам, сестёр, которые терпеливо, с любовью и надеждой ухаживали за своими родными.
Рано утром в палату не вошла, вбежала дежурная сестра.
– Быстро наводите порядок. Сейчас придет Вика Цыганова.
И вот уже слышны звуки баяна и знакомый голос выводит: «…За мужчин за наших, за самых настоящих, любимых и родных…» Вика в сопровождении баяниста и медперсонала вошла в палату. Да! Она что-то говорила. Потом пела. Я лежал и думал: «Этим ребятишкам ее песня как духовное лекарство». Вика обняла всех и подарила свой альбом, где красовалась ее подпись под словами: «C любовью! Вика».
Ушла певица. Наступила тишина.
– А как сделать, чтобы после госпиталя вернуться в спецназ?
Вот о чем мысли! Еще не зажили раны, болит все, а он уже снова хочет в спецназ. Я ответил ему мудрено, что все будет завесить от военной врачебной комиссии, которая определит его степень годности к военной службе. А значит, надо лечиться и готовиться к новой после операционной жизни.
Тихо, чинно в палату вошел священнослужитель.
– Во имя Господа нашего Иисуса Христа…
Оказывается, Иван в детстве не был крещен. По его просьбе настоятель госпитального храма совершал таинство крещения. Походная купель, чаша, молитвенник и крест. На постели лежал русский солдат, герой войны, который возвращался к жизни земной и вечной. По завершению обряда батюшка надел на Ивана крестик. Потом обернулся к палате и благословил всех на выздоровление и дальнейшее служение России.
Две мамы стояли рядом – русская из Красноярска, тувинка из Кызыла. И сестры из Новосибирска. Их объединяла боль и страх за жизнь своих родных. Нас объединила Россия, а сегодня еще и Христос.
Я понял: могущественна сила народная! Не сломать наше единство. Победа будет, и только наша.
Стакан молока и ломоть хлеба
В детстве на лето меня частенько возили в деревню к бабушке, в Вологодскую область. Мне, избалованной городской девочке, там не нравилось. Страшный туалет, с дыркой, кролики в клетках, вечный дождь, холодная вода в реке, паутина в лесу и комары.
Казалось бы, что хорошего.
Но годам к 17 я вдруг поняла, что лето не в деревне - это не лето вовсе. Ничего нет прекраснее , когда выходишь вечером из бани и видишь: закатное солнышко садится за ближний лес. Как в сказке.
Там все как в сказке: деревянные избы, колодцы-журавли, огромные объемные облака, тишина и запах земляники и хвои.
Одно меня напрягало - бабушка. Мама моего отца. Я как раз в то время, как осознала прелесть такого вот деревенского лета, поняла, что она меня не любила. Может, я ей мужа напоминала её, который изменял, внешне я вроде на него была похожа,или, наоборот, маму - то есть невестку её, в которую я пошла характером. Может, бесила моя городская избалованность. А может, потому что девочка - чего девок любить, вот парни - другое дело..Неизвестно..
Мне было лет 19, когда я приехала к ней одна. Я была уже студентка, и сразу после сессии поехала не к родителям, а в деревню, куда потом должен был приехать и мой отец с сестрой.
Бабуля, хоть и знала о моем приезде, удивила меня тем, что стол не накрыла как обычно это делала, когда мы приезжали с отцом или с тёткой моей. Спросила, хочу ли я есть . Удивительно, конечно, хочу : перелёт от Вологды два часа на кукурузнике и пешком 10 км от аэропорта с чемоданом на голове (так легче нести тяжести). И, получив утвердительный ответ, бабушка поставила передо мной стакан молока и положила кусок хлеба, не печёного, а обыкновенного, магазинного. Ну, я как-то на это внимание не обратила, побежала на речку мыться, погода была хорошая, баню перед моим приездом бабушка не истопила. Ну да, ладно, и в реке нормально. Вечером, когда я уже повидалась с подругой и пришла домой, меня на столе ждал стакан молока и хлеб.
Короче, вскоре я поняла, что у меня диета теперь такая - стакан( не больше) молока и ломоть хлеба( не больше). Я сначала обрадовалась - похудею, и как-то даже пыталась хлеб не есть, пить только молоко. Но очень скоро стала лопать хлеб, как миленькая.
Себе приготовить - было против установленных правил..Бабушкой всегда , сколько себя помню, соблюдался определённый порядок: она сама решает, что готовить и как, можно было ей иногда помочь пироги печь, если много, а хозяйничать- нельзя. Магазин был в другом селе, ходить далеко, да я и не знала куда. Молча ела хлеб утром и вечером, днём иногда бабушка варила суп в печи -"шти " называются.
Короче, через 10 дней я заметила, что когда я полощу белье в реке , у меня нет сил его выкрутить. Руки не поднимаются.
Увидела это и бабушка. Заходит в баню как-то, где я стирала, там полутемно, и говорит:"Ой, какая ты не баская ( не красивая). А что это у тебя с лицом-то? Глаза запали, лицо треугольное стало. Ты похудела так. Может, тебе мало того, чем тебя кормлю? У меня-то желудок больной, я ничего другого не ем,а ты-то, может, исти хочешь?"
Я тогда так на неё посмотрела и думаю:"Неужели она правда не видит разницы в меню, когда приезжает отец и сейчас?" Потом вспомнила, что отец или братья двоюродные за грибами в бор ходят, рыбу ловят - она это все и готовит, с картошкой или макаронами. А если нет таких кормов - то не обессудь.
Деньги на питание, если что, я ей сразу отдала, она их спрятала в белье, как оказалось, просто на хранение. Не привыкли они в деревне еду покупать за деньги. Ну хлеб там или конфеты, да и крупы дешёвые, остальное своё : картошка,грибы, ягоды, варенье, огурцы.
Отец мой, несмотря на довольно высокий военный чин, и сейчас , живя на Украине, питается там настолько скромно, что у него остаются деньги ещё и нам помогать. Привычка с детства - наедаться малым. Всегда удивлялась его способности есть одну вареную картошку и нахваливать. И это после разносолов лётной столовой для высшего состава.
К чему я это.. Хорошо мы сейчас живём, товарищи, никто на хлебе и воде не сидит, диеты современные и то предполагают разнообразное меню, а в то же время стакан молока с хлебом для наших предков был просто символом зажиточной жизни. А я вот от такого символа похудела так , что едва ноги носила. А как же раньше крестьяне - краюшку хлеба за пазуху и в поле на весь день. Как.
P.S. Когда приехал на новенькой машине отец с сестрой и двоюродными братьями - стол у бабушки ломился от пирогов. Может, потому что они мужчины и добытчики - и их надо кормить достойно, иначе работать не будут? До сих пор не знаю ответа на этот вопрос.
Мамы русских солдат
Фото по запросу Молоко в стакане
Портрет красивая маленькая девочка с длинными светлыми волосами и голубыми глазами, улыбаясь, держа в руке стакан молока, быть счастливым после любимого напитка.
Рука наливает кокосовое молоко из бутылки в стакан
Боковой вид девушка пьет стакан молока
Пшенное молоко в стакане, готовое к подаче
Женская рука держит пустой пустой бумажный стакан на вынос снизу, презентация в центре, вид сбоку, изолированный, до неузнаваемости
Холодный напиток в пластиковом стакане макет
Крупным планом выстрелил немного молока в стакане
Привлекательная улыбающаяся блондинка-подросток с волнистыми волосами, предлагающая стакан молока на камеру на синем фоне
Напиток айран с мятой и огурцом в стакане
Крупный план хлопьев и стакан молока в постели
Полезный ягодный смузи в стакане
Пожилая женщина держит стакан молока дома женщина средних лет пьет стакан свежего молока со счастливым лицом, стоя и улыбаясь с уверенной улыбкой, показывая зубы
Беременная женщина держит стакан молока для питья
Печенье на синем деревянном столе в тарелке со стаканом молока
Замороженный латте в стакане на розовой подставке на деревянном столе в летнем кафе зеленые кусты
Вид сверху на набор для завтрака с банановой терновой, миндальной, льняной овсянкой и хрустящими хлебцами со стаканом молока в подносе и бананово-ореховым смузи с ингредиентами для приготовления завтрака
Вид сверху на овсяную кашу из банана, терновника, миндаля и льна с хрустящими хлебцами и стаканом молока в подносе на черном фоне
Вид сверху на бананово-ореховую овсянку в миске со стаканом молочной миски с семенами чиа и ягодами терновника на красном фоне
Вид сверху на смузи с банановым арахисовым маслом, грецким орехом, миндальным молоком в стакане с овсяными хлебцами, красной смородиной, терновником на желтом фоне
Читайте также: