Смерть на операционном столе

Обновлено: 06.05.2024

Смерть пациента на операционном столе — как для участников операционной бригады, так и для родственников умершего, — всегда трагедия. Обычно в таких случаях производится патолого-анатомическое вскрытие с последующим разбором на клинико-анатомической конференции. Судебно-медицинская экспертиза назначается только при возбуждении уголовного дела, обычно по заявлению родственников (А. А. Матышев, В. И. Молчанов, 1998).

Поводами к судебно-медицинской экспертизе при смерти больного на операционном столе или в ближайшем послеоперационном периоде могут быть:

1) производство операции по поводу травмы или ее осложнений;
2) подозрение на неправильную подготовку больного к операции, неправильное производство самой операции;
3) подозрение на «наркозную» смерть;
4) сомнение в правильности ведения ближайшего послеоперационного периода.

Непосредственные причины смерти на операционном столе чрезвычайно разнообразны. В самом начале операции внезапная смерть может наступить от рефлекторной остановки сердца, ларинго- и бронхоспазма, постурального сердечно-сосудистого коллапса, операционного, психоэмоционального шока и др. Масочный вводный наркоз у неподготовленных к операции больных (доставленных скорой помощью) может осложняться рвотой с аспирацией рвотных масс и быстрой смертью. К такому же исходу иногда приводит регургитация — пассивное заливание содержимого желудка в дыхательные пути. Смерть от асфиксии может наступить также от попадания в дыхательные пути зубных протезов. Быстрое внезапное создание во вдыхаемом воздухе высокой концентрации анестетика, быстрое внутривенное введение концентрированного раствора обезболивающего средства может привести к коллапсу, внезапной остановке сердца.

Наиболее частой причиной смерти в процессе производства операции является острая массивная невосполненная кровопотеря. Кроме того, к смерти может привести рефлекторная остановка сердца (при длительных интенсивных манипуляциях на рефлексогенных зонах), передозировка обезболивающего препарата, воздушная эмболия и др.

После операции или в ближайшем послеоперационном периоде смерть может наступить от асфиксии вследствие закупорки трахеобронхиального дерева слизью, аспирации рвотных масс, крови; от остановки дыхания после его восстановления (рекураризация, синдром неокончившегося действия мышечных релаксантов); от острой крово- потери. Нередко причиной смерти является послеоперационная пневмония, ателектаз легких.

Смертельные осложнения местной анестезии связаны в основном с повышенной чувствительностью пациента к анестетику или с его передозировкой.

Случаи смерти больных во время или вскоре после хирургического вмешательства нередко представляют значительные трудности при выяснении причины смерти и танатогенеза, так как патологоанатомические данные нередко скудны и неспецифичны.

Во время изучения медицинской документации и в ходе беседы с лечившими и оперировавшими врачами необходимо выяснить характер травмы (заболевания), по поводу которой производилась операция, уточнить показания к операции и к выбору вида анестезии, не было ли нарушений в технике проведения наркоза и оперативной техники, адекватно ли проводилось послеоперационное лечение, правильно ли и в полном ли объеме выполнены реанимационные мероприятия. Узнать, в какой момент операции появились симптомы ухудшения состояния больного, и в чем они конкретно выражались.

Во время вскрытия трупа особо тщательно исследуют место операции. До извлечения органов изучают все, что было сделано хирургом: операционные разрезы, вставленные дренажи, катетеры, определяется прочность наложенных швов, анастомозов, состояние окружающих тканей (кровоизлияния), серозных полостей (наличие крови, экссудата). Также до эвисцерации необходимо осмотреть глотку, гортань, трахею и главные бронхи.

Аутопсия должна быть проведена максимально полно, необходимо произвести изъятие объектов для необходимых в данном конкретном случае дополнительных лабораторных исследований и провести достаточно полное документирование всего обнаруженного. Анатомические препараты органов, явившихся объектами оперативного вмешательства с какими-либо дефектами, следует сохранять для демонстрации членам экспертной комиссии и на клинико-анатомической конференции.

Решение экспертных вопросов и составление заключения в таких случаях производится комиссионно с участием опытных независимых хирургов и анестезиологов.

5 простых операций, которые закончились трагически

Формалин, аллергия, собственный жир — и другие причины смерти от рутинного хирургического вмешательства.

15 апреля в клинике «Триумф Палас» во время операции по подтяжке груди скончалась 32-летняя москвичка Екатерина Киселева. Причины смерти молодой женщины во время обычной пластической операции до сих пор не известны, в обстоятельствах трагедии будет разбираться Следственный комитет. Родственники погибшей утверждают, что та была совершенно здорова, и винят в случившемся анестезиолога. Через 10 дней после первой трагедии 29-летняя Марина Кушхова умерла после пластики носа в другой московской частной клинике.

В мире ежегодно проходит более 230 миллионов серьезных хирургических вмешательств, и примерно в 10% случаев пациенты сталкиваются с осложнениями, а 4% пациентов, к сожалению, не доживают до выписки.

Причины смерти могут быть вполне понятными и ожидаемыми — например, потеря крови во время масштабного вмешательства, инфаркт у пациента со слабым сердцем или инсульт после операции на головном мозге. Ослабленные болезнью люди могут умереть от тяжелой инфекции в послеоперационном периоде, сепсиса, или потому что отказали органы. Но умирают и молодые, вполне здоровые люди, которые легли на простую операцию, — как произошло с Екатериной Киселевой и Мариной Кушховой. Что же может пойти не так? Вот самые показательные случаи, которые привели к смерти на операционном столе или сразу после операции — в России и не только.

Формалин вместо физраствора

15 марта 2018 года Екатерина легла на плановую лапароскопическую операцию (лапароскопия — это малоинвазивное вмешательство, при котором делается несколько небольших разрезов в брюшной полости). По сравнению с обычной полостной операцией, лапароскопия снижает риск смерти на 31%.

Федяевой не повезло — операция пошла не по плану: по ошибке ей ввели в брюшную полость формалин вместо физраствора. Когда медики обнаружили ошибку, они стали промывать брюшную полость, но было уже поздно. Состояние девушки резко ухудшилось, ее доставили в Ульяновскую областную клиническую больницу, где она впала в кому. Затем пациентку перевели в ФМБЦ имени А.И. Бурназяна в Москве, однако спасти Екатерину не удалось — она умерла после трех недель в коме.

Следственный комитет Ульяновска возбудил уголовное дело по ст. 118 УК РФ «Причинение тяжкого вреда здоровью человека по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей». Виновным в гибели девушки грозит лишение свободы до одного года.

Анафилактический шок при пластике

В конце 2015 года в Рязани 32-летняя женщина умерла в результате операции по ринопластике — исправлению формы носа. Женщина обратилась к врачам 24 декабря 2015 года. Врачи сразу поместили ее в хирургический стационар, провели предоперационный осмотр и назначили ринопластику на тот же день.

Операция по изменению проходила под наркозом. Когда женщине ввели препараты для анестезии, у нее остановилось сердце. Медики пытались реанимировать пациентку, однако им это не удалось, она умерла. Следственный комитет по Рязанской области возбудил уголовное дело по ст. 109 УК РФ — «Причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей». Расследование показало, что пациентка умерла из-за анафилактического шока.

Современная анестезия считается безопасной — от осложнений, связанных непосредственно с ее применением, сегодня на операционном столе умирает лишь один из 100 тысяч человек, у которых нет повышенных рисков. В редких случаях развивается анафилактический шок, один из видов аллергии на лекарства, который может угрожать жизни. По данным масштабного исследования, среди 27 тысяч немецких пациентов анафилаксия при введении анестезии развилась только у 74 человек, из них шестеро попали в реанимацию, но никто не умер.

Если у вас случались аллергические реакции, и вы планируете операцию, обязательно расскажите об этом анестезиологу (сообщите, если у вас лично или в семье когда-либо была аллергия на лекарства, есть реакция на продукты, латекс, аллергия на цветение — это все может быть важно при подборе препаратов для анестезии).

Смерть ребенка после удаления аденоидов

В феврале 2018 года шестилетний мальчик погиб после операции по удалению аденоидов в Мордовии. Операция проходила 6 февраля в частном медицинском центре «КИМ» Саранска. Ребенку удаляли аденоиды под общим наркозом. На сайте клиники обещают удалить аденоиды холодной плазмой за 10 минут, однако, по данным издания «Вечерний Саранск», мальчик провел в операционной около часа. После операции состояние пациента стало резко ухудшаться, его доставили в Детскую республиканскую клиническую больницу, где он умер в тот же день.

Обстоятельства смерти ребенка сейчас расследует Следственный комитет Мордовии. Клиника скрыла несчастный случай от правоохранительных органов — о трагедии им стало известно из соцсетей и местных СМИ. По предварительным данным, причиной смерти мальчика стал отек головного мозга.

В СМИ ходили слухи, что ребенок умер потому, что в клинике «КИМ» нет своей реанимации, и мальчику не успели оказать необходимую помощь. Однако позже выяснилось, что отделение интенсивной терапии в клинике все же есть. Врачи из «КИМ» винят в трагедии работников скорой помощи, которые не смогли оперативно доставить ребенка в критическом состоянии в республиканскую больницу.

Расследование продолжается — следователи изучают медицинские документы, допросили медицинский персонал и других причастных. Сейчас они выясняют, были допущены роковые врачебные ошибки, или нет.

Смерть пациента при операции — что делать родственникам

Благодаря развитию качества медицинской помощи и стандартизации многих выполняемых процедур, смерть пациента на операционном столе случается крайне редко. Операционная бригада, как правило, работает слаженно и продуктивно. Когда пациент лежит на операционном столе, его жизнь полностью зависит от медицинских работников и аппаратов. Поэтому операционные считаются особенным местом, куда допускаются только самые квалифицированные и опытные сотрудники, чтобы не допустить ошибок, которые могут повлечь смерть пациента.

Почему может произойти смерть человека на операционном столе

В каждом случае диагноза и оперативного вмешательства различные обстоятельства, диагноз и анамнез каждого больного отличается от всех остальных. Поэтому никогда не бывает такого, чтобы умерло несколько пациентов по одной и той же причине. Основные факторы, которые могут привести к смерти человека в операционной:

Диагноз или тяжелое состояние пациента, при котором операция просто необходима;
Ошибка врача;
Неправильная или неполная подготовка больного человека перед операцией;
Неисправность техники;
Ложь или умалчивание пациентом (или родственниками больного) о сопутствующих заболеваниях или принимаемых препаратов.

Тяжелое состояние больного – это основной фактор смертности. Операция может проводится по жизненным показаниям, это значит, что, если не сделать процедуру – человек умрет, но и сама операция не гарантирует 100% выживаемости. Тяжелые сочетанные травмы, кровотечения и другие диагнозы всегда угрожают жизни больного человека и подобные заболевания невозможно вылечить консервативно. Статистика заболеваний, при которых возможен летальный исход при операции:

Ошибка медицинского персонала при подготовке к операции и неправильные действия хирурга могут стать причиной того, что человек умер при операции, но такие случаи единичны и говорят о некомпетентности сотрудников.

Неисправность техники случается ещё реже, чем любой другой фактор. Так как перед началом операции проверяется работоспособность каждого прибора – возможность поломки практически равна нулю. Смерть при операции человека из-за поломки техники может произойти в том случае, если обращаться с приборами неправильно и не внимательно, а также в том случае, если в больнице произошла авария, при которой выходит из строя абсолютно вся техника стационара. Таких случаев на данный момент не зафиксировано. У любых аппаратов имеется защита от перепада напряжения и аккумулятор, способный длительное время обеспечивать работу.

Летальный исход после операции наступает при тяжелом состоянии пациента, когда организм не справляется с нагрузкой и начинают отмирать органы и ткани. Виной может быть и медицинский персонал, если в послеоперационном периоде человеку не предоставлен надлежащий уход и присмотр. Тем не менее, когда организм больного очень сильно ослаблен и поражён основным заболеванием, оперативное вмешательство может ухудшить состояние больного человека и привести к смерти.

Какие последствия ждут врача, если произошла смерть пациента при операции

После хирургического вмешательства и смерти человека проводится экспертиза, чтобы выяснить точную причину смерти больного. Изучается все, что имеет отношение к пациенту – документацию, историю болезни и анализы, проводится беседа со всей операционной бригадой. Как правило, при вскрытии тела присутствуют анестезиолог и хирург, а место операции изучают с особой тщательностью. При необходимости, для судебно-медицинской экспертизы берутся пробы органов и тканей, а также биологические жидкости.

Важно! Если произошёл летальный исход при операции, родственники не могут отказаться от вскрытия тела, так как важно установить причину смерти, чтобы доказать или опровергнуть факт ошибки врача.

Если экспертиза не находит причинно-следственную связь смерти пациента по вине врача, уголовное наказание последнего исключается. Если вина медицинского сотрудника доказана и установлена точная причина смерти, то дело рассматривает суд и выносится наказание. В зависимости от тяжести причинённого вреда и вины медика – это может быть как штраф, так и исправительные работы, а также запрет на продолжение медицинской практики или арест.

Что делать родственникам погибшего

Перед проведением операции самому больному (если он находится в сознании) или сопровождающим рассказываются риски и опасности, а также доктора просят подписать специальные бумаги и бланки о том, что семья в курсе того, что при операции можно умереть. Все риски и сложности всегда обсуждаются врачами с семьей больного. Если причиной смерти стала некомпетентность врача, то семья погибшего может подать на виновного в суд.

Важно!! Если ведётся судебно-медицинская экспертиза и родственники умершего хотят знать состояние дела и быть в курсе, то органы исполнительной власти обязаны предоставить информацию о вскрытии и причине смерти пациента.

При судебно-медицинской экспертизе семье погибшего выдаются справки и свидетельства о смерти только после установленной причины летального исхода. Участвовать в ходе судебного разбирательства родственникам запрещается, так как они не относятся к органам исполнительной власти или медицинским сотрудникам. В тоже время семья погибшего человека получает сведения о ходе разбирательства и новых фактах процесса. После того, как причина смерти будет установлена, семье выдают тело со всеми необходимыми бумагами для дальнейшего погребения.

Смерть на операционном столе и в ближайшем послеоперационном периоде

«Она умерла у меня на операционном столе»

Как жить врачу после смерти пациента – «Правмир» публикует рассказ акушера-гинеколога Татьяны Пановой.

Я хочу просить прощения

Простить. Это очень трудно. Простить. Простить и просить – очень похожие по звучанию, но противоположные по смыслу глаголы. Я хочу просить прощения. Это постоянное мое состояние. Чувство вины переполняет меня. Перед теми, с кем уже нельзя поговорить.

Я хочу просить прощения у Тани. Она умерла у меня на операционном столе. Я не спасла ее, не успела. Я не думала, что она погибнет вот так, просто заснет в наркозе и не проснется…

Всего несколько минут назад я говорила с ней, она рассказывала мне о своей жизни, она ждала ребенка, а сейчас я стояла над мертвым телом, замерев от ужаса, считая секунды между разрядами дефибриллятора… Разряд… тишина… разряд… тишина… И тут понимаешь, что вернуть назад ничего нельзя. С каждым разрядом уходит надежда, уходит жизнь.

Тело еще теплое, надо закончить операцию. Зашить зияющую рану на животе. Все так, как всегда. Только не течет кровь из раны. Ее нет. Она вся свернулась в тромбы и перекрыла сосуды. Завтра это обнаружит патологоанатом на вскрытии. И это уже не Таня и не ее тело, а труп №…

От этого перехватит горло, но надо стоять и смотреть, и не пропустить самое главное – причину – ту, что убила ее. Но это будет завтра. А сейчас надо выйти из операционной, помыть руки, переодеться и взять в соседнюю операционную другую пациентку. Она не может ждать. Ты не имеешь права на ошибку. Оперирую на автомате. Словно сон. Всё словно сон. Лишь когда наконец выходишь из операционной и садишься писать – понимаешь, что произошло.

Каталка с простыней, покрывающей тело, стоит в коридоре, и ты словно спотыкаешься каждый раз, выходя из операционной.

Умерла в роддоме – этого быть не должно

Несмотря на позднюю ночь, в роддом приезжают все: начмед, консультанты, кафедра, заведующие отделениями, представитель министерства. Едут все. Это ЧП. Умерла в роддоме… Этого быть не должно, не может. Но это есть. Вот оно. Сегодня. Сейчас.

В 20-й раз рассказываешь, что произошло. Врачи собираются группами, обсуждают, задают теперь уже бессмысленные вопросы. Заполняешь бумаги, много бумаг. Наконец, надо написать диагноз – предположить, что же случилось. Тромбоэмболия легочной артерии. ТЭЛА. Четыре буквы-убийцы.

Иду в операционную, отношу бумаги. В коридоре стоит каталка. Поднимаю простыню. Нет, чуда нет. Жизнь покинула тело.

Как меняется человек после смерти. Смерть не бывает красивой. Нет. Смерть ужасна сама по себе. По определению своему. Хочется заплакать, закричать. Слез нет, крика нет.

Чтобы прошло время и больше не слышать вопросов консультантов, поднимаюсь в детское отделение. Тишина. Несколько операционных детей спят в своих кроватках, медсестра дремлет, положив голову на ворох историй развития новорожденного. Вот он… Маленький мальчик, 2600. Спит как ангел и не знает, что случилось в его жизни. От этого хочется кричать еще громче, но горло перехватывает на выдохе.

– Он поел и заснул, бедненький, – говорит медсестра, тихо подошедшая сзади. Она знает, что случилось. И переживает, конечно.

Но от этого «бедненький» становится плохо до тошноты.

Теперь это будет со мной всю жизнь

Выбегаю в коридор. Надо идти в родовую. Отвлечься. В родах много женщин. Все происходит на автомате. Рожает одна, вторая… Крик матери – крик ребенка, крик матери – крик ребенка… Здесь никто ничего не спрашивает. Персонал просто молчит. И хорошо, что молчит. Опять приходит кто-то из врачей:

– Ты не виновата, это непредотвратимый случай…

Какая разница – виновата или не виновата! Ее больше нет. Нет. Она не собиралась умирать, она не знала, что это случится, она спокойно шла на операцию. И я не знала, и анестезиолог не знал, и моя ассистентка не знала, и операционная сестра, и детский врач…

Я киваю в ответ. Что-то рассеянно отвечаю. Меня вызывает начмед.

– Надо сообщить родственникам, – говорит он.

Трубку долго не берут. И маленький червячок малодушия шепчет: «Ну и пусть не берут, пусть это буду не я». Сонный голос старой женщины.

Какие слова подобрать, как сказать, что твоей дочери больше нет? Что надо сказать? Что выдавить из себя?

– Я вынуждена вам сообщить, что ваша дочь Таня умерла во время операции…

Крик, нет, вой отчаяния.

Я опускаю трубку:

Начмед наливает мне кофе. Он молчит. И я молчу. Наконец, он прерывает молчание:

– Если тебе плохо – не ходи на вскрытие. Мы все сходим. Тут причина и так понятна.

Главный специалист из министерства поддерживает:

– Да, причина очевидна. Хотя до вскрытия мы все равно не имеем права говорить о непредотвратимости…

Надо было раньше… надо было раньше… Может быть, все было бы по-другому. Эта мысль все больше вползает в мою душу. Словно ядовитая змея. Видимо, я говорю это вслух, потому что начмед и главный специалист в один голос говорят:

– Это бы ничего не изменило.

– Теперь это будет со мной всю жизнь. Операция ее убила… моя операция ее убила.

Не всегда вовремя

Тане было за 40 лет, старшие дети имеют свои семьи, детей. Захотела выйти замуж за молодого. Вот забеременела, а он все равно ушел. Как же я не спасла ее? Как? Почему? Почему именно я была у края? Почему мне досталась она? Малодушие заполняет меня: мне становится жалко себя. А может, надо было оставить ее, не оперировать…

– Тогда они бы оба погибли: и она, и ребенок. Сама знаешь, как это происходит.

Начмед гасит сигарету в пепельнице…

Я киваю и выхожу в коридор. Простите меня… Таня, прости!

– У нас кровотечение, скорей! – за мной бежит санитарочка из родовой.

Роды вела молодая доктор, послед плохо отделялся, накровили почти литр…

Моюсь, одеваюсь, наркоз. Матка плохо сокращается, кровит. Давление падает. Только бы не закон парных случаев – мелькает преступная мысль в голове. Нет. Не сметь! Отставить.

Наконец матка схватывается, туго сжимает мою руку. Весь арсенал средств введен в вену, в мышцу, пахнет эфиром, который радостно пузырится, как бы говоря, что все теперь хорошо.

– Я уж испугалась, как бы не повторить… – на полуслове осекается молодая доктор.

– Такие вещи нельзя говорить в роддоме. Все и так это знают.

Доктор расспрашивает меня, как и почему я вводила препараты в такой последовательности. Я рассеянно отвечаю.

– Слава Богу, что вы сегодня дежурите, – говорит пожилая акушерка. – Неизвестно, чем бы кончилось. Такое кровотечение нечасто бывает. Вы всегда вовремя оказываетесь там, где в вас нуждаются.

«Зачем я сегодня оказалась рядом с Таней? Чтобы она погибла под моими руками? Зачем? Как глупо… Это ведь не мое дежурство. Зачем я поменялась! Скорей бы утро!»

Шансов не было

Вскрытие. Кто был – тот знает. Самое чудовищное и самое обыденное в медицине. На секционном столе лежит труп №… Санитар – помощник патологоанатома непосредственно занимается вскрытием. Врач стоит рядом, наблюдает, до определенного момента не притрагивается к телу.

По другую сторону стоят врачи-акушеры, консультанты, специалисты из министерства, начмед. Санитар работает весело. Даже что-то насвистывает, распиливая черепную коробку. Это не издевательство и не извращение. Это просто защита себя, своей психики.

От этого становится жутко, даже мужчины опускают глаза. Наконец извлечен органокомплекс. И к делу приступает врач-патологоанатом – наш судья. Хрупкая красивая женщина. Что ее подвигло быть патологоанатомом?

Такая красивая, даже непонятно, как она сможет притронуться к этой груде раздутых кишок, потемневших легких, обескровленного сердца, почек… Она работает красиво, пинцетом и скальпелем.

Вскрывает каждый орган одним мощным, прямым разрезом, грациозным взмахом руки велит своему помощнику сделать снимок среза, затем отбирает небольшие кусочки в банку с формалином.

– Вот, – говорит она. – Вот ее убийца.

Она держит в руках легочные артерии с лежащим в них огромным тромбом. Все делают шаг вперед, наклоняются над препаратом.

Все выдыхают одновременно.

Начмед похлопывает меня по плечу:

– Не переживай, с таким тромбом в условиях роддома никто ничего сделать не смог бы.

– Доктор, ваш диагноз полностью совпал, – это патологоанатом мне сообщает.

На самом деле вскрытие – это дело троих: тела, врача-патологоанатома и врача-клинициста. Все остальные – это только свидетели, поддержка. Но они тут ни при чем. Весь груз лежит на мне. Я знаю, что остальные рады, что сегодня ночью не они стояли в операционной. Я тоже буду рада в другой раз. Но сегодня на этом месте я.

– Ну что, составляйте протокол. С таким тромбом шансов у нее не было, – патологоанатом снимает перчатки, моет руки. – Всем спасибо!

Мы благодарим ее за помощь, так принято: она ставит окончательный диагноз – и не с целью осудить, а с целью расставить все точки над i.

И от каждого есть свой след

Потом будет рецензия на историю, изъятие истории прокурором, комиссия в министерстве, заключение об отсутствии состава преступления в действии медицинского персонала и старый рубец от перенесенного инфаркта на ЭКГ… Простить себе этого нельзя. Вот уже много лет последней строкой в моей записке «о упокоении» значится Татиана.

В 30 недель пришлось делать кесарево сечение. Степа родился на 900 грамм, за него боролись. Но сделать ничего не смогли. Это было 10 лет назад. А сейчас смогли бы. И родись Степа сейчас – он жил бы и радовал родителей.

Его мама из-за тяжелого поражения почек больше не смогла иметь детей. К своему единственному сыну она ходит на кладбище в день его рождения и каждый год в этот день присылает мне эсэмэску со словами благодарности за попытку спасти ее сына. И каждый год я сожалею, что не смогла его спасти и сделать Марину счастливой.

Прости меня, Марина! Прости меня, Степа! И сколько таких рожденных и нерожденных Степанов… И от каждого есть свой след. Своя боль.

Ее не сравнить с болью родителей, утративших ребенка, но все вместе они делают свое дело. Старые врачи говорят, что это и есть опыт. Да, в медицине цена опыта – смерть. В акушерстве смерть вдвойне ужасна. Но об этом в другой раз.

Много лет Правмир работает для вас и благодаря вам. Все тексты, фото и видео созданы только благодаря вашей поддержке. Вы создаёте материалы, которые помогают людям.

Поддержите Правмир сейчас! Сделайте небольшой вклад: 50, 100, 200 рублей — чтобы Правмир продолжался!

Читайте также: