Посуда на столе матисс
Обновлено: 18.05.2024
Вскоре после революции 1917 года в особняк Сергея Ивановича Щукина в Большом Знаменском переулке заглянули французские депутаты-социалисты Мариус Мутэ и Марсель Кашен. Ознакомившись с коллекцией французского искусства, собранной Щукиным, Мутэ резюмировал: "Вот видите, наша буржуазия все эти сокровища пропустила, и её не трогают, а ваша их собрала, и вас преследуют" .
"Пропустила" — это мягко сказано. Поэт-сюрреалист Гийом Апполинер говорил, что парижане "готовы забросать камнями одного из наиболее пленительных художников современной пластики " Анри Матисса — любимчика Щукина, первого художника, с которым меценат захотел познакомиться лично, и единственного, с кем Щукин вёл переписку до самой Первой Мировой Войны.
Судьбоносная для непризнанного, вынужденного жить на средства жены художника встреча случилась в мае 1906 года.
17 лет назад 20-летнему служащему адвокатской конторы провинциального Като-Камбрези мать принесла в больницу краски. (Он потом скажет: "Когда я начал писать, я почувствовал себя в раю…" ) Он отправился в Париж, поступил в обучение к Гюставу Моро — и вскоре услышал пророчество учителя: "Вам суждено упростить живопись" .
Полгода назад, на Осеннем салоне Матисс, Дерен и Вламинк получили прозвище "фовисты" — то есть дикари . И вот теперь, на Весеннем салоне Матисс выставил картину и в духе дикарства, и в духе упрощения одновременно — "Радость жизни" (обратите внимание на предтечу "Танца" в центре композиции). Американская писательница Гертруда Стайн, покупавшая работы молодых художников задёшево (эта лавочка закрылась, когда на арене появились Щукин и Морозов), писала: "Именно в этой картине Матисс впервые отчётливо воплотил своё намерение исказить пропорции человеческого тела, чтобы гармонизировать простые смешанные с одним только белым цвета и усилить значение и смысл каждого цвета. Он использовал искажение пропорций так же, как в музыке используют диссонанс… "
И вот теперь картиноторговец Амбруаз Воллар привёл заворожённого "Радостью жизни" Сергея Щукина в мастерскую Матисса. Художник вспоминает: "Однажды Щукин пришёл на набережную Сен-Мишель посмотреть мои картины. Торговцу-импортёру восточного текстиля из Москвы было около 50, он был вегетарианцем и личностью исключительно сдержанной. Он обратил внимание на висевший на стене натюрморт и сказал, что покупает его. "Но мне придётся на какое-то время забрать картину и подержать у себя. Если она всё ещё будет интересовать меня, то я оставлю её за собой". Мне повезло, что он смог вынести это первое испытание без труда, и мой натюрморт его не слишком утомил". (Речь идёт о "Посуде на столе" 1900 года.)
Матиссу действительно повезло — за оставшиеся до Первой Мировой 7 лет торговец из Москвы купит 37 его картин и познакомит со своим другом Иваном Морозовым, который приобретёт ещё 11 .
Что роднит этих троих? Из очевидного, пожалуй, только ткани: Щукин и Морозов ими торгуют, Матисс их собирает, называет своей "рабочей библиотекой" и пишет, пишет, пишет. Иногда "натурщицу" так сходу и не узнаешь. Вот, например, "Гармония в красном" , а вот "Натюрморт с голубой скатертью" (обе картины в коллекции Щукина). Ткань на самом деле голубая, и "Гармония" планировалась в голубом, но Матисс в последний момент решил залить полотно цветом позвонче: "Он показался мне недостаточно декоративным. Даже те, кто вначале считал, что он сделан хорошо, теперь находят его значительно более красивым" . Для Щукина такой поворот стал сюрпризом (он заказывал синюю картину, чтобы повесить её рядом с жёлтыми полотнами Гогена) — и отличной подготовкой к дальнейшему сотрудничеству: ведь "Гармония в красном" — первая картина, которую Щукин напрямую заказал Матиссу. Вторая — "Статуэтка и вазы на восточном ковре" .
"Статуэтка и вазы на восточном ковре", 1908, 89,3х104,6 см, ГМИИ им. Пушкина, второй заказ Щукина напрямую Матиссу
Обе работы на Осеннем салоне 1908 года выставлялись с пометкой, что принадлежат они некоему M.Sch . Один из посетителей Салона вспоминал: "Неожиданно я оказался перед стеной, которая пела, — нет, она кричала, кричала красками и излучала сияние. Что-то совершенно новое и беспощадное было в её необузданной свободе… " Щукин, который говорил, что картину нужно покупать, если она шокирует, именно в это новое и беспощадное влюбился, — да так, что забыл про Гогена, Сезанна, Ван Гога — и коллекционировал теперь только Матисса.
Щукин покровительствует Матиссу хитро : согласно контракту с галереей Бернхейм-Жён, художник делится прибылью с каждой картины. Однако есть два исключения: портреты и крупноформатные работы данью не облагаются, — их-то и заказывает своему подопечному русский меценат: панно "Танец" 258х390 см, "Мастерская художника" 182х222 см, "Настурции. Панно "Танец" II" 190,5х114,4, портреты "Испанки с бубном", "Дамы в зелёном", "Марокканца в зелёном", "Семейный портрет", "Портрет жены художника ".
Щукин покровительствует Матиссу страстно . Он пишет: " Я по-прежнему думаю о вашем восхитительном "Море". Я живо ощущаю эту свежесть, это величие океана и это чувство печали и меланхолии. Буду очень рад иметь что-либо в этом роде". "Море" , известное как "Купальщицы с черепахой", уже осело в коллекции немца Карла Остхауза. Ханс Пурман докладывает счастливчику: "Русский обезумел от вашей картины, он беспрерывно говорил о цвете и захотел получить повторение, что Матисс, однако, отказался делать" . Матисс выполнил в том же духе "Игру в шары". Щукин доволен: "Мне очень нравится свежесть и благородство вашей работы".
Щукин покровительствует Матиссу упорно. Он пишет: " Говорят, что я причиняю вред России и русской молодёжи, покупая ваши картины . Я надеюсь когда-нибудь победить, но надобно ещё несколько лет борьбы".
"Настурции. Панно «Танец» II", 1912, 190,5х14,4 см, ГМИИ им. Пушкина. Щукин купил панно у Матисса за 6000 франков
Один-единственный раз он дрогнул — и тут же устыдился этого. Дело было осенью 1910 года. В Салоне Матисс выставил написанное по заказу своего покровителя панно "Танец" — и грянул гром. В СМИ писали: " Перед панно московского купца бесконечные взрывы негодования, ярости, насмешек… Вызывающе ядовитая раскраска создаёт впечатление дьявольской какофонии, рисунок, упрощённый почти до упразднения, и неожиданно уродливые формы… Мир, созданный Матиссом в этих каннибальски-наивных панно, – очень неприятный мир ". Сергей Иванович отказался от панно и уехал в Москву. В дороге он не мог спать. Матисс тоже не спал — и боялся, что откуда-то взявшаяся дрожь в руках уже не утихнет, и он больше не сможет писать. 11 ноября он получил, наверное, самое долгожданное в своей жизни письмо: " Сударь, в дороге (2 дня и 2 ночи) я много размышлял и устыдился своей слабости и недостатка смелости: нельзя уходить с поля боя, не попытавшись сражаться . По этой причине я решил выставить ваше панно. Будут кричать, смеяться, но, поскольку, по моему убеждению, ваш путь верен, может быть, время сделается моим союзником, и в конце концов я одержу победу. Преданный вам Сергей Щукин".
В конце концов он одержал победу. А пока шёл к ней, собрал коллекцию, которая предопределила путь развития русского искусства и восприятие в России искусства европейского. Помешать этому не смогли ни полвека забвения, ни разделение коллекции. О том, почему коллекцию разделили, я расскажу в следующей статье. А здесь я рассказываю о "Танце" Матисса . Подписывайтесь , чтобы не пропустить новые статьи в рубрике "Щукины дети" !
Если вы в Москве, приходите на мои лекции о парижских художниках. А если не в Москве, слушайте мои лекции о них же.
NeWestMuseum
Музей нового западного искусства
Коллекция → Художники → Анри Матисс
Анри Матисс (Henri Matisse)
1869, Като-Камбрези — 1954, Ницца
Великий французский живописец ХХ века, один из основоположников фовизма. Помимо живописи занимался графикой, скульптурой, книжной иллюстрацией, театральными декорациями и монументальными росписями
Анри Матисс, старший сын состоятельного торговца из города Боэн-ан-Вермандуа на севере Франции, учился в лицее в Сен-Кантене. В 17 лет уехал в Париж и поступил на юридический факультет Сорбонны. Вернувшись через год в Сен-Кантен, работал клерком у адвоката, одновременно посещая класс рисунка в местной художественной школе Кантена де Латура. В 1890 году, находясь в больнице на длительном лечении, он попробовал заняться живописью, о чем впоследствии вспоминал: «С того момента, как в моих руках оказалась коробка красок, я понял, что это и есть моя жизнь». В 1891 году Матисс отправился в Париж с намерением изучать живопись. Отец, хотя и не одобрял его выбор, оплатил курс подготовки к Школе изящных искусств и назначил сыну скромное содержание.
Провалив вступительные экзамены (1892), Матисс стал приходить в застекленный двор Школы, чтобы рисовать скульптуру. Там его заметил и пригласил в свой класс Гюстав Моро — на тот момент единственный преподаватель Школы, кто дополнял студийные занятия посещением Лувра и беседами у картин старых мастеров, с которых его студенты делали копии. В классе Моро началась дружба Матисса с Жоржем Руо, Анри Мангеном и Альбером Марке.
Летом 1896 года, работая с австралийским художником Джоном Расселом [John Russell] на острове Бель-Иль в Бретани, Матисс открыл для себя импрессионизм и начал писать в этой стилистике.
В начале 1898 года Матисс женился на Амели Парейр [Amélie Parayre]. В свадебное путешествие чета отправилась в Лондон, где, по совету Камиля Писсарро, молодой художник изучал живопись Уильяма Тёрнера. По возвращении в Париж Матисс начал посещать класс Эжена Каррьера [Eugène Carrière] в Академии Камилло, где познакомился с Андре Дереном и Жаном Пюи. В его семье родилось двое сыновей (дочь Маргерит появилась на свет от связи с натурщицей Камиллой Жобло [Camille Joblaud] — именно она позировала для картины «Читающая женщина»).
Анри Матисс
Мадам Матисс (Японская леди)
1901
Холст, масло. 116,8 х 80
Частная коллекция
© Bridgeman / Fotodom
Женившись, Матисс приобрел вид степенного, солидного господина, которого в личном общении, по воспоминаниям современников, отличали неотразимое обаяние и доброжелательность. Только близкие люди знали о постоянном внутреннем напряжении и приступах тревоги художника, настойчиво искавшего собственный пластический язык и стремившегося создать «искусство уравновешенное, чистое, спокойное».
В 1901 году картины Матисса впервые были экспонированы в Салоне Независимых, а в 1904 Амбруаз Воллар организовал его первую персональную выставку. Лето того года Матисс провел в Сен-Тропезе с Полем Синьяком, осваивая дивизионизм. Но уже в Осеннем салоне 1905 года он — вместе с Дереном, Марке, Шарлем Камуэном, Кеесом ван Донгеном, Морисом Вламинком и другими — показал работы, провозгласившие принципиально новые художественные задачи.
Посуда на столе матисс
Наталья Семенова
Московские коллекционеры
Историю каждого собрания можно разделить на судьбу вещей и судьбу человека, их собравшего. Счастьем лицезреть лучшие в мире картины французских импрессионистов, а также Гогена, Сезанна, Матисса и Пикассо мы обязаны двум москвичам: дерзкому новатору, не боявшемуся эпатировать московскую публику, безжалостному к конкурентам коммерсанту Сергею Щукину и миллионеру Ивану Морозову, которого в Париже называли «русский, который не торгуется». Третий герой — Илья Остроухов по профессии был художник, но по призванию — собиратель и музеестроитель, с невероятным темпераментом, азартом и подлинной страстью он покупал французскую живопись и русскую графику; восточную бронзу и античное стекло. Именно ему ставят в заслугу открытие художественного феномена русской иконы, в которой ранее ценились совсем иные, нежели собственно живописные, достоинства.
Предисловие
Если не брать в расчет царский двор и аристократию, то коллекционировать в России начали купцы. Третьяковы, Щукины, Морозовы, Остроухов — классический московский набор. П. М. Третьяков в этой группе стоит особняком, как и его Галерея. Имя Третьякова никогда не замалчивалось, и у советских читателей и зрителей даже сложилось впечатление, что кроме Павла Михайловича коллекционеров в России не существовало. Но они были, и немало — в одной только Москве больше десятка, включая Сергея Ивановича Щукина, Ивана Абрамовича Морозова и Илью Семеновича Остроухова.
Жизнь этих трех московских коллекционеров уместилась в одну книгу. Писать ее было непросто. От Щукина осталось несколько страниц дневника, открытки брату и письма Матиссу. От Морозова — счета за картины, а от Остроухова, чье имя гораздо менее известно, нежели тандем Щукин — Морозов, — огромный архив, более тысячи писем и черновиков плюс всевозможные мелочи, вплоть до счетов на покупку кистей и букетов цветов.
Наши герои были друг с другом знакомы и даже находились в дальнем, но родстве, что для московского купечества неудивительно. Биографии их во многом типичны для русских купеческих династий. Московские домовладельцы, из семей староверов, относившихся к труду как к послушанию; Щукины — из боровских лавочников, Морозовы — из выкупившихся на волю крепостных. Тот и другой учились за границей, знали языки, любили музыку. Оба унаследовали отцовскую предприимчивость и приумножили капиталы, один — торгового дома «И. В. Щукин с сыновьями», другой — Товарищества Тверской мануфактуры. Жили в Москве по соседству: Щукин на Знаменке, у храма Христа Спасителя, Морозов — по другую сторону бульвара, на Пречистенке. Остроухов тоже купеческий сын и почти ровесник Щукина, но прикипел к богатейшему купечеству только к тридцати годам, женившись на дочери П. П. Боткина, двоюродной сестре Щукина.
С. И. Щукин был на семнадцать лет старше Морозова, но выглядел молодо, особенно в сравнении с грузным Иваном Абрамовичем. Слабый здоровьем, к тому же сильно заикавшийся, Сергей Иванович воспитывал характер: гимнастика, закалка, вегетарианство. Покупать картины оба начали почти одновременно, с разницей в пять лет, не больше. В Париже ходили по тем же галереям и выставкам, но находили что-то свое в заинтересовавшем их художнике. Даже количество картин, которое купил каждый, оказалось равным.
Щукин деньгами не сорил и старался расплачиваться с процентов с капитала. Морозов был в несколько раз богаче: тысячи рабочих на фабриках, а не просто купля-продажа текстиля. На картины тратился с легкостью, парижский торговец картинами Амбруаз Воллар про него так и говорил: «Русский, который не торгуется». Однако расписки торговцев Морозов хранил все до последнего клочка, поэтому подсчитать, во сколько ему обошлась коллекция, можно с точностью: 1 миллион 410 тысяч 665 франков (за рубль давали сорок франков). Это — не считая русской «половины» (зашкаливавшей за триста работ), поскольку Морозов покупал еще и современную русскую живопись, причем в товарных количествах. Но это отдельная история.
Иван Абрамович Морозов не пускал к себе посторонних. Музей «планировал» как опытный куратор, заранее зная, что от Сезанна ему нужен именно «голубой» пейзаж и от Матисса желательно пейзаж. Был готов ждать вожделенной работы годами и специально оставлял для картины свободное место на стене. Прислушивался к чужому мнению, доверял художникам: из русских — Серову, а из французов — Морису Дени.
Сергей Иванович Щукин картины выбирал только сам. Современных русских художников не покупал, зато в особняк пускал охотно. Художественная молодежь реагировала на увиденное в особняке в Большом Знаменском переулке, «как эскимосы на патефон», как выразился князь Щербатов. Овеществленный результат щукинского просветительства — искусство первого русского авангарда: ученики Школы живописи писали под Сезанна, «матиссничали», дробили форму а ля Пикассо… Щукин рассказывал о картинах с таким же азартом, с каким и покупал. Видя картину, испытывал нервный трепет и возбуждение, мечтая во что бы то ни стало завладеть ею. Короче, «гипноз или магия», как он объяснял «случай Пикассо». Часто ему приходилось бороться даже с самим собой: он заранее знал, что назовут сумасшедшим, когда он привезет Дерена и Руссо. Неудивительно, что Бенуа назвал покупку матиссовских «Танца» и «Музыки» «подвигом».
Илья Семенович Остроухов — фигура несколько иная, но личность по-своему выдающаяся. Собственного бизнеса он не имел и довольствовался жениным, сидение в конторе все его время не занимало — на фабриках и ярмарках приходилось бывать редко. По профессии Илья Остроухов был художник, хотя систематического образования не получил, по призванию — собиратель и музеестроитель. Помимо собственной коллекции он управлял третьяковской. Целых четырнадцать лет был главным человеком в Галерее, которую старался превратить в национальный музей русской живописи, а у себя в Трубниковском любовно собирал музей своего, личного вкуса. Музеи личного вкуса собирали и братья Щукины — Петр и Дмитрий Ивановичи (судеб которых мы касаемся лишь вскользь), но Остроухов делал это с невероятным темпераментом, азартом и подлинной страстью, ибо в отличие от них был натурой артистически одаренной. Илья Семенович покупал французскую живопись и русскую графику, восточную бронзу и античное стекло, китайские лаки и русскую икону. Кстати, именно ему вменяют в заслугу открытие художественного феномена русской иконы, в которой до Остроухова ценились совсем иные, нежели собственно живописные, достоинства. Характер у Ильи Семеновича был вздорный, нередко он любил покрасоваться и поиграть в купца, «оправдывая свое замоскворецкое происхождение». Однако, несмотря на несговорчивость, капризность и безапелляционность суждений, притягивал к себе окружающих — знаниями, вкусом, пониманием. Его заключениям безропотно верили: Остроухов не имел права ошибаться, поэтому его ошибки становились сенсацией.
«Сумасшедший писал – сумасшедший купил»: кем был русский покровитель и друг Анри Матисса. Часть вторая.
В ноябре 1905 года в семье богатого купца, предпринимателя и мецената Сергея Ивановича Щукина произошло страшное событие – пропал его семнадцатилетний сын Сергей. Спустя полгода тело молодого человека было выловлено в Москва-реке. Говорят, юноша сбежал из дома и утопился. Этот случай положил начало череде трагедий – в 1907 году скончалась любимая жена Сергея Ивановича Лидия, ещё через год – застрелился обанкротившийся младший брат Иван, ещё через два года – ушел из жизни старший сын Григорий.
Сергей Иванович Щукин с женой Лидией Григорьевной и детьми Иваном, Екатериной, Григорием в Египте. 1906 год.
Смерть сына Сергея сильно повлияла на Сергея Ивановича. Он собрал экспедицию и поехал в Египет, думал отвлечься или даже забыться, но быстро понял – без работы и искусства он не может. Дома его ждали любимое семейное дело и начатая коллекция французских живописцев. Теперь каждый раз после смерти любимых Щукин приобретал какой-нибудь новый шедевр Поля Гогена, словно пытался заглушить боль - «А ты ревнуешь?», «Жена короля» и, наконец, «Сбор плодов». Вместе с этим он по-настоящему увлекся новым для него художником – фовистом Анри Матиссом , с которым его впоследствии связывала тесная дружба.
Фрагмент картины "Сбор плодов", Поль Гоген, 1899 год. Картина хранится в коллекции ГМИИ им. А.С. Пушкина.
Впервые Щукин увидел работы Матисса в Салоне Независимых в 1906 году – это была знаменитая картина «Радость жизни», купленная американцем Лео Стайном. Сергей Иванович был так вдохновлен «дикой» живописью француза, что немедленно связался с художником и попросил у него что-нибудь похожее. Анри Матисс предложил странному богачу взять натюрморт «Посуда на столе». Щукин картину взял и пообещал купить через две недели, если она ему понравится.
"Посуда на столе", Анри Матисс, 1900 год. Картина хранится в коллекции Государственного Эрмитажа, Россия.
Натюрморт понравился – в 1908 году Щукин снова появился в мастерской Матисса. Он пришел за его «Купальщицами с черепахой», но картину уже приобрел другой покупатель. Тогда Сергей Иванович решил брать быка за рога и стал заказывать Матисса напрямую, да ещё и с предоплатой. В первый раз он попросил два полотна, причем одно из них предназначалось для столовой и должно было быть оформлено в синем. Матисс работал всё лето и, закончив «Гармонию в синем» остался неудовлетворён, поэтому перекрыл весь синий красным – так родилась «Гармония в красном». Щукин гневаться не стал – панно ему очень понравилось.
"Гармония в красном", Анри Матисс, 1908 год. Картина хранится в коллекции Государственного Эрмитажа, Россия.
Следующий заказ Щукина привел к рождению шедевров. Да, это были тот самый «Танец» и «Музыка». За них Сергей Иванович заплатил рекордные суммы для рынка французской живописи – 15 и 12 тысяч франков соответственно. Тогда за такие деньги можно было купить жилье (что Анри Матисс и сделал). Правда, в договоре меценат указал – «цена конфиденциальна». «Танец» и «Музыка» вызвали в кругах французских критиков шквал негатива – художника называли дикарем, а Щукина обвиняли в безвкусии и собирательстве мусора. Меценат впервые дрогнул, засомневался в своём выборе и уехал, не забрав заказ. Однако уже в поезде отправил расстроенному другу:
«Сударь, в дороге (два дня и две ночи) я много размышлял и устыдился своей слабости и недостатке смелости. Нельзя уходить с поля боя, не попытавшись сражаться».
«Будут кричать, смеяться, но, поскольку, по моему убеждению, Ваш путь верен, может быть, время сделается моим союзником и в конце концов я одержу победу».
Анри Матисс позднее скажет:
«Потребовались мужество и дерзость, чтобы написать эти панно, и не меньшее мужество, чтобы их купить».
Однако причинные места на картине пришлось всё же прикрыть – Щукин понимал, что если уж французская публика так отреагировала на «Танец» и «Музыку», то московских зрителей может хватить инфаркт. Стоит ли говорить, что их хватал инфаркт при виде картины и без оголенных детородных органов.
В 1911 году Матисс сам приехал в Москву, где русский покровитель устроил ему по-настоящему царский приём – хоть в письмах к друзьям художник и жаловался, что Le Czar увидеть не удалось и погода в Россия ужасная, но у него взяла интервью газета «Время» и был устроен репрезентативный показ работ. Также он сам развесил свои работы по дому Щукина, окончательно сформировав вид розовой гостиной.
Анри Матисс в Москве в 1911 года, на фоне - его картина "Женщина в зеленом". Фотография модифицирована.
«Я полностью вам доверяю. Публика против вас, но будущее за вами» - писал Матиссу Щукин и был прав. Он нежно любил его полотна и говорил, что любуется «Арабской кофейней» как минимум два часа в день. Своё обожание Матиссом Щукин пронесет до самого 1914 года – с началом Первой Мировой войны приобретение новых полотен стало невозможным.
Однако не Матиссом единым – в те же годы Щукин увлекся Пикассо и Дереном. Впервые Пикассо он увидел в 1908 году, но купить так ничего и не решился. В 1909 году под давлением и уговорами он всё же приобрёл «Девушку с веером» и повесил её в коридоре по пути в столовую . Каждый день следующие несколько месяцев он шёл мимо и останавливался посмотреть, хоть одним глазком – цепляла его эта картина, но как-то странно, как будто «битое стекло во рту» . Но вот однажды он посмотрел на неё и понял, что влюбился.
Щукин приобретёт более пятидесяти его картин. Потом он переключится на Анри Дерена и скажет:
Приближалась Революция, которая положила конец не только существованию Российской империи, но и коллекционированию Сергея Ивановича.
Спасибо, что были с нами! Нашли ошибку в тексте? Напишите нам! Подписывайтесь на канал и оставляйте комментарии - вам несложно, а нам приятно!
Эрмитаж ~ часть 8 Hermitage ~ part 08
Забавные смеются дети. Свет от распятия Христа – И ярче не было на свете – Писать – задача не проста: Писать подобный свет, глубинный… С собакой мальчик говорит, Ей улыбаясь. И единый Круг бытия вмещает быт… ❯❯❯
очень жаль, что не указывается год картины. пожалуйста, со временем как – нибудь решите эту проблему. ❯❯❯
МОЯ ЛЮБИМАЯ КАРТИНА НА ПРОТЯЖЕНИИ 20 ЛЕТ. СВЕТ. ВОЗДУХ. ЖИВУ И ДЫШУ В НЕЙ, КАК В СОБСТВЕННОМ САДУ. НИЗКИЙ ПОКЛОН АВТОРУ. ❯❯❯
Понятно, почему название картины уточняет название цветов и название изображённых вещей. Иначе не всегда можно догадаться, что на картине изображено. ❯❯❯
Прекрасная картина. Замечательно передано состояние отрешённости, что часто бывает при неудаче в чём-либо. ❯❯❯
Чудный портрет. Вполне соответствует сложившимся представлениям об апостолах. Глаза одержимого человека и готовность начать проповедовать. ❯❯❯
вся фишка живописи, в том чтобы вызывать чувства искренние и настоящие, а не поверхностные типо "круто". ❯❯❯
На картине «Мальчик с собакой» изображен нищий мальчик. О том, что мальчик беден, говорит его потрепанная и местами дырявая одежда. В руках он держит корзинку и кусочек хлеба. У мальчика светлое и доброе лицо, сияющее радостью, потому что он рад видеть сво ❯❯❯
Читайте также: