Круглый стол в польше
Обновлено: 19.05.2024
6 февраля 1989 года в Варшаве, в дворце Наместника - сегодня это Президентский дворец - начались переговоры между представителями коммунистической власти и деятелями оппозиционного движения «Солидарность». Переговоры вошли в историю как «Круглый Стол» и закончились 5 апреля 1989 года соглашением о легализации «Солидарности» и проведении первых после Второй мировой войны демократических выборов, первый тур которых прошел 4 июня того же года. Круглый Стол традиционно принято считать событием, которое повлияло на окончательное падение коммунизма и политические перемены не только в Польше, но и во всей Центрально-Восточной Европе. Тем не менее, существует критическая и негативная оценка роли Круглого Стола в истории Польши.
Была ли альтернатива Круглому Столу и компромиссу «Солидарности» с коммунистическим режимом, возглавляемым генералом Войцехом Ярузельским? Это вопрос мы адресовали профессору Антони Дудеку из Университета имени кардинала Стефана Вышинского в Варшаве:
Это вопрос, который, по сути, в Польше задаются вопросом вот уже 30 лет, и который продолжает оставаться предметом острых политических споров. На этот вопрос нет однозначного ответа. Ввиду того, что коммунистическая система потерпела крах во всем регионе, чем-то очевидным является, что если бы в Польше не было изменений, то очень вероятно, что изменения пришли бы извне. Коммунистические режимы пали бы в других странах и тогда это повлияло бы на ситуацию в Польше, где был огромный кризис и недовольство в обществе. Возможным сценарием были бы изменения резкого характера. И здесь возникает спор. Одни говорят, что очень хорошо, что были резкие изменения, так как можно было бы рассчитаться с коммунистами. В то время как те, кто защищает Круглый Стол, говорят о заблуждении, что рассчитаться с коммунистами не удалось бы, поскольку они были слишком сильные и что ни в одной стране не наступила полная расплата с коммунизмом и коммунистическим правлением. То есть, что нигде не была проведена комплексная деккомунизация. Я бы сказал, что в этих двух оценках много правды. Я считаю, что Круглый стол был оптимальным решением, что не означает единственного возможного решения.
Среди части польского политикума, и в обществе в целом бытует мнение о Круглом Столе как о капитуляции и сговоре, который позволил коммунистам сохранить реальную власть после падения самой системы. Профессор Дудек считает такое мнение исторически необснованым:
Я считаю, что Круглый Стол вообще не предвидел передачи власти коммунистами. В Польше люди, которые не ориентируются, часто делают ошибку, когда в такой самой крайней его версии полагают, что коммунисты договорились со своей агентурой, что они только для вида отдадут власть, а взамен получат привилегии. Если мы внимательно вчитаемся, что было согласовано во время переговоров Круглого Стола, то увидим, что была договоренность, что оппозиция в обмен за легализацию и 35% мест в Сейме пойдет на то, чтобы следующие 6 лет Польшей реально управлял генерал Войцех Ярузельский как президент. По сути, в этом заключалась сделка Круглого Стола. Через 1,5 года после него Ярузельский уже не был президентом и все соглашение рухнуло. Проблема в том, что избрание Войцеха Ярузельского президентом произошло по милости «Солидарности». Однако, правительство, возглавляемое Тадуешем Мазовецким, представителем «Солидарности», постепенно ослабило позиции Ярузельского. В тоже время нет доказательств о существовании некого заговора.
Необходимо отметить, что заседаниям Круглого Стола предшествовали и сопутствовали тайные переговоры между представителями «Солидарности» во главе с ее лидером Лехом Валенсой и представителями коммунистической власти во главе с министром внутренних дел генералом Чеславом Кищаком, которые проходили в местности Магдаленка под Варшавой. По убеждению историка именно тайный характер этих встреч дает почву для разного рода обвинений:
Проблема в том, что переговоры в Магдаленке, в отличии от переговоров Круглого Стола, держались в тайне. О них не говорили, когда они велись. Хотя некая группа людей знала об этом. Ввиду того, что в них принимало участие более дюжины участников с каждой из сторон, это сложно удержать в секрете. В тоже время мы приблизительно знаем, о чем говорили в Магдаленке. Существуют две параллельные записи разговоров, которые не являются стенограммами, но в них подробно фиксируется ход переговоров. С одной стороны, их вел майор Кшиштоф Дубинский, секретарь генерала Кищака, а с другой стороны был священник Алоизи Уршулик, делегированный польским епископатом. Если взять две записи переговоров в Магдаленке, то, несмотря на детали, в общем они совпадают и дают понятие, о чем там в действительности шла речь. Там нет и следа того, что передавалась власть, что были даны какие-то гарантии безопасности и какие-то привилегии.
У нас нет никаких доказательств, которые бы для историка были достоверными, свидетельствующими, что Валенсу шантажировали с помощью информации. Характерно, что когда во время военного положения его пытались убедить поддержать военное положение, то были попытки не дать возможности выйти на белый свет этой информации. Часть информации [о сотрудничестве Валенсы с коммунистическими спецслужбами] предали гласности. Это было направлено в Нобелевский комитет, что бы тот не присуждал Валенсе премии. В конечном счете он получил Нобелевскую премию, но правда не в 82-м, а 83-году. В тоже время у нас нет никаких доказательств, что Валенсу шантажировали [его агентурным прошлым], равно как нет доказательств, что он продолжал это сотрудничество после 1976 года. Играло ли это существенную роль? По моему мнению, для Валенсы в психическом плане, да. Однако, надо помнить, что Валенса в Магдаленке не был сам. Там присутствовала довольно большая делегация и если бы ее члены поняли, что Валенса их предал, то, наверное, они бы на это отреагировали. Ничего такого не произошло. Нет доказательств, касательно представителей «Солидарности» в Магдаленке, что они имели агентурное прошлое. Большинство его не имело. Конечно, кроме Валенсы там были люди, имевшие за собой такие вещи в своей биографии, но нет доказательств, что они были активными агентами в конце 80-х годов. Надо понимать, что тот факт, что кто-то был агентом 15 лет назад, не означает, что он зависит от спецслужб. Люди рвут такие связи и, наверное, это случай Валенсы. Я здесь не вижу связи, но понимаю людей считающих, что раз кто-то был агентом, то он раз и навсегда держится на поводке.
Путь длиной в девять лет. Как Польша избавилась от коммунистов
В эти месяцы исполняется 40 лет с начала в Польше событий, которые в конечном счете привели к эпохальным изменениям не только в стране, но и во всей Восточной Европе. 17 сентября 1980 года в Гданьске был образован первый в странах социалистического блока независимый профсоюз, получивший название «Солидарность». Тогда его победа казалась близка: на волне массового забастовочного движения, в котором участвовали миллионы, Польшу охватила настоящая эйфория. Однако реальность оказалась сурова. Через военное положение, репрессии инакомыслящих, избиения и убийства, жесточайший экономический кризис и новые забастовки страна пришла к общественному компромиссу лишь через девять лет. Правда, в итоге демонтаж прогнившей социалистической системы, искусственно продлевавшей себе жизнь, был стремительным. Onliner уже рассказывал об опыте экономических преобразований в Польше. Настало время понять, как наши соседи трансформировали свое политическое устройство, перейдя от авторитарной диктатуры к многопартийной демократии.
«Связать руки авантюристам»
Все началось в 1980 году. Десятилетнее правление Эдварда Герека (партийный босс польских коммунистов) подошло к своему бесславному концу. Чтобы создать иллюзию общественного благоденствия, заполнить полки продуктами и товарами народного потребления, Герек и его соратники не нашли ничего лучше, как набрать кредитов. Причем взять их решили у западных стран, а не у обычно все прощавших соратников по соцлагерю, прежде всего СССР. Когда наступил час расплаты и капиталистические кредиторы предъявили счета, у мудрой номенклатуры Польской народной республики не осталось иных вариантов, кроме как резко поднять цены на основные продукты питания, в первую очередь мясо. Поляки, имевшие большой опыт забастовок, терпеть очередное издевательство любимой партии не стали. В июле начались стачки на предприятиях Люблинского воеводства, а в августе протестное движение перекинулось на Балтийское побережье, прежде всего в Гданьск, где и приняло массовый характер.
Центром забастовки стала гданьская судоверфь имени Ленина, а ее лидером — уволенный с предприятия электрик Лех Валенса. Польское руководство, в котором сторонники компромисса боролись с представителями т. н. партийного «бетона», ортодоксами-сталинистами, не могло определиться, как в такой ситуации быть. Хаотические метания властей в конце концов закончились сменой Эдварда Герека на Станислава Каню и организационным оформлением многочисленных стачечных комитетов страны в единую организацию «Солидарность», ставшую первым независимым от властей профсоюзом в социалистическом лагере. 17 сентября было объявлено о его создании, а 10 ноября новое руководство ПНР было вынуждено легализовать его деятельность.
Это были месяцы народной эйфории. За полтора года деятельности «Солидарности» в нее вступили 9 миллионов человек, то есть четверть всего населения страны и около 80% всех занятых в промышленности. Была ослаблена цензура, широкие массы впервые активно включились в общественное обсуждение возможных реформ: политических и экономических. Однако это была вовсе не оттепель, а замах дубинки, за которым последовал удар.
«Солидарность» и ее члены входили во вкус. Видя, что власти идут на уступки, профсоюз активизирует стачечное движение, а забастовки начинают принимать политический характер. Помимо этого формируются альтернативные оппозиционные движения: на левом их фланге находилась, например, подпольная Польская социалистическая партия труда, а крайний правый край спектра был занят «пилсудчиками» из Конфедерации независимой Польши. Все это бурление и отсутствие какого-либо спада в протестах усилило позиции сталинистского «бетона» в ПОРП (Польская объединенная рабочая партия, местная КПСС), выступавшего за силовое подавление оппозиции. К осени 1981 года ситуация в ПНР предельно обострилась. Забастовки и манифестации случались все чаще, власти реагировали на них все жестче. Стало очевидно, что впереди или открытое противостояние, или превентивный разгром протестующих и их организаций с помощью силовых структур.
Уроки «шоковой терапии»: как Польша перетерпела и стала восточноевропейским экономическим «тигром»
Это сейчас в Польше все хорошо, ну или было хорошо до прихода коронавируса. Варшава колосится небоскребами, по всей стране строятся не только ледовые дворцы, но и новые музеи, филармонии, театры. Природа очистилась настолько, что к нашему западному соседу массово потянулись трудовые мигранты из соседа южного, ведь некоторые вакансии самих поляков уже совсем не привлекают. Да и сами «польские сантехники», ставшие символом дешевой рабочей силы на Западе, потихоньку возвращаются домой после долгих лет на чужбине. Между тем во второй половине 1980-х страна находилась практически в тех же условиях, что и развитые республики бывшего СССР, включая нашу. Пустые полки в магазинах, дефицит, очереди, карточная система и всеобщее ощущение необходимости перемен, которых требовали горячие католические сердца. Верно ли пугать детей и ветеранов пресловутой «шоковой терапией», как это кое-где делают до сих пор? В чем ее достоинства и недостатки? Подходил ли такой сценарий для Беларуси? Рождение польского экономического чуда — в обзоре Onliner.
«Ярузельский водит нас за нос»
Естественно, это была вынужденная мера. Глава ПНР Эдвард Герек в попытке резко улучшить благосостояние народа после событий 1970—71 годов набрал (причем преимущественно в капиталистических странах) кредитов на десятки миллиардов долларов. На какое-то время это помогло, но в начале следующего десятилетия наступил час расплаты. Очередное повышение цен на базовые продукты, без которых были немыслимы журек, пероги и бигос, вызвало народное возмущение. Дальше случились массовые волнения, забастовки, «Солидарность», смена Герека на Станислава Каню (среди поляков ходила пословица «Лучше Каня, чем на танке Ваня»), а затем Кани — на генерала Ярузельского. Все это закончилось введением в Польше в 1981-м военного положения и некоторой стабилизацией обстановки.
Спонсором стабилизации выступил Советский Союз. На фоне продолжающейся войны в Афганистане использовать фактор своего военного присутствия в ПНР в Москве не могли, поэтому Политбюро предпочло удовлетворять все просьбы польских товарищей о помощи. Страна Советов обеспечивала Варшаву нефтью (с 50-процентной скидкой), сокращая поставки остальным членам соцлагеря, на лодзинские швейные фабрики бесперебойно шел среднеазиатский хлопок, а металлургические гиганты Силезии получали вдоволь железной руды из Украинской ССР. Сумма кредитов только за пиковые кризисные 1980—81 годы оценивалась в $2 млрд. Более того, Советский Союз поставлял в Польшу даже продукты питания, изымая их из собственных магазинов. Например, в октябре 1981-го на одном из заседаний Политбюро было принято решение о поставке 30 тыс. тонн мяса из продовольственных резервов.
При этом в Москве эти варшавские требования вызывали раздражение. Оперативные данные, поступавшие из ПНР, свидетельствовали, что продукты там есть и в изобилии, просто на рынках и в частных лавках, а не в государственных магазинах. Имелась и информация о реэкспорте Польшей дешевой советской нефти в капстраны уже совсем по другой цене. Общие эмоции по поводу поведения западных «братьев» можно сформулировать брежневской фразой «Ярузельский водит нас за нос», однажды раздраженно брошенной в иной ситуации. С другой стороны, выхода у СССР не было. Программа «Нефть, хлопок, руда, продукты в обмен на поцелуи» (то есть на сохранение ПНР в качестве сателлита и члена Организации Варшавского договора) некоторое время работала, что позволило на несколько лет оттянуть неизбежный конец польского социализма. За счет советских граждан.
Это был короткий период, который в Польше называют стагнацией. Даже несмотря на советскую помощь, дефицит продуктов питания и товаров народного потребления сохранялся. Полки магазинов в основном пустовали, обычной картиной были длинные очереди. Нормой была и карточная система, введенная в ПНР гораздо раньше, чем в СССР. Однако по мере сокращения вливаний из Советского Союза, где также метастазировали кризисные явления в экономике, даже польскому коммунистическому руководству становилась очевидной необходимость реформ, причем радикальных. Какие-то из них уже проводились: например, советский министр иностранных дел Громыко жаловался на одном из заседаний Политбюро, что польские товарищи вместо усиления социалистического курса в деревне, наоборот, поддерживают развитие частных хозяйств. Однако особенно активизировала процесс реформ в Польше объявленная в СССР перестройка. Михаил Горбачев, став генсеком, дал странам соцлагеря больше свободы в принятии внутренних решений, чем те не замедлили воспользоваться, и ПНР оказалась в авангарде этого движения.
Первые прорыночные меры были приняты еще кабинетом премьера Збигнева Месснера (1985—88). Следующий председатель Совета министров Мечислав Раковский (1988—89) их усилил. Расширилась сфера свободного ценообразования, а с 1 января 1989 года была легализована частная экономическая деятельность. Главным стал принцип «Все, что не запрещено, разрешено». Это позволило ликвидировать дефицит важнейших продуктов и отменить карточную систему, но режим спасти уже не могло.
Время Бальцеровича
Руководство ПНР понимало, что «народная республика» обречена, прежде всего потому, что народ требовал изменений. В Польше первой из соцстран пролетариат выступил против текущей власти. Даже в названии местной компартии — ПОРП (Польская объединенная рабочая партия) — содержалась отсылка к ее движущей силе. Так вот, именно рабочий класс массово принялся переходить в оппозицию еще в начале 1980-х. В первые же месяцы деятельности «Солидарности» членами этого независимого свободного профсоюза стали около 6 млн человек. И даже после запрета движения во время «военного положения», в подполье, влияние «Солидарности» было очевидным для всех. Традиционно консервативные польские крестьяне, которых пытались насильно загнать в совхозы, также не могли стать опорой режима. И к тому же в ПНР даже в самые дремучие социалистические времена власти ничего не могли сделать с католическим костелом.
К чести Ярузельского, он не стал использовать «штыки», поняв безнадежность ситуации. В 1988—89 годах представители реформистского крыла ПОРП и умеренной части «Солидарности» сели за «круглый стол», итогом заседаний которого стало решение о проведении в 1989-м «свободных» выборов. Слово «свободные» взято в кавычки, потому что лишь 35% мест в Сейме распределялись в конкурентной прозрачной борьбе, остальные 65% закреплялись за компартией и ее сателлитами. Однако и этого оказалось достаточно. Выборы состоялись в июне 1989 года, «Солидарность», получив меньшинство, тем не менее одержала оглушительную идеологическую победу. Ярузельский был избран в Сейме первым и последним президентом ПНР, а вот премьером назначили представителя «Солидарности» Тадеуша Мазовецкого. Сформированное им правительство немедленно начало радикальные реформы, архитектором которых стал назначенный вице-премьером и министром финансов Лешек Бальцерович.
К этому моменту Бальцеровичу было 42 года. Он получил блестящее образование: сначала с отличием закончил факультет внешней торговли Главной школы планирования и статистики (ныне Варшавская школа экономики, местный аналог БГЭУ), а затем, будучи коммунистом (членом ПОРП), получил степень MBA в Католическом университете Сент-Джонс в Нью-Йорке. Планы реформирования польской экономики он придумывал еще в кризис рубежа 1970—80-х годов, затем — войдя в экономический блок «Солидарности». Именно ему была поручена разработка мер по выводу страны из кризиса, получивших впоследствии название «план Бальцеровича».
Несмотря на попытки рыночных реформ правительств Месснера и Раковского в 1985—89 годах, состояние польского народного хозяйства было ужасающим. В стране галопировала гиперинфляция (39,5% только в августе 1989-го, 54,8% в октябре того же года), дефицит бюджета достигал 8% ВВП, Польша фактически не могла обслуживать многомиллиардный внешний долг, сформировавшийся еще в 1970-е годы. Бальцеровичу и его соратникам было очевидно, что в таких условиях полумерами не обойтись. Грубо говоря, затянувшуюся хроническую болезнь, вошедшую в острую фазу, уже нельзя было лечить таблетками и электрофорезом. Необходима была операция, то есть радикальная трансформация экономики. Шоковая терапия.
Итогом работы экономиста и группы его соратников, идейными вдохновителями которых были Джордж Сорос и профессор Гарварда Джеффри Сакс (люди, вызывающие сейчас в определенных кругах лютую ненависть), стала программа из 10 пунктов. Не углубляясь в скучные экономические рассуждения, вкратце основные ее положения можно сформулировать так. В Польше ограничивался рост зарплат и запрещалось печатание новой денежной массы. Государственным предприятиям разрешалось банкротиться, а их льготное кредитование отменялось. Государственной монополии на внешнюю торговлю больше не существовало. Наоборот, иностранным компаниям и частным лицам разрешалось инвестировать в польскую экономику и выводить полученную прибыль за пределы страны. Отменялись бюджетные субсидии, а кредитные ставки привязывались к текущей инфляции.
«План Бальцеровича» был практически единогласно принят Сеймом 17 декабря 1989 года и начал действовать с 1 января 1990-го. Президент Ярузельский сопроводил его подписание фразой «Лучше несовершенные изменения вовремя, чем идеальные с опозданием».
Бальцерович должен уйти!
Согласно опросам общественного мнения, в январе 1990 года около 50% поляков поддерживали «план Бальцеровича» и лишь 15% активно выступали против. Остальные свое мнение сформулировать не смогли. Однако вскоре равнодушных практически не осталось. Действие программы почувствовал на себе практически каждый житель ПНР. Это была классическая «шоковая терапия» в своем почти дистиллированном варианте. Цены на потребительские товары резко выросли, стоимость услуг ЖКХ и транспорта тоже, хотя в этих сферах действовали определенные ограничения. При этом для борьбы с гиперинфляцией индексация зарплат и пенсий далеко не соответствовала динамике изменения цен. Покупательская способность населения резко упала, но зато наступило товарное изобилие.
Однако важнейшим результатом плана было даже не это. Государство прекратило выделять дотации убыточным предприятиям, в результате чего те из них, которые не смогли найти инвестора, обанкротились. Закрылись десятки шахт, металлургических и машиностроительных заводов, текстильных предприятий и крупных сельских хозяйств, многие из которых просто не выдержали конкуренции с дешевой импортной продукцией. Работу, привычный за десятилетия заработок потеряли даже не сотни тысяч — миллионы поляков. К 1993 году уровень безработицы вырос до 16,3%.
Те государственные предприятия, которые работали эффективно и банкротиться не собирались, были приватизированы. Здесь надо подчеркнуть следующее: Бальцеровичу и его команде удалось избежать мутных схем перехода госсобственности в частные руки. Никаких ваучеров и залоговых аукционов, приведших к формированию «дикого» олигархического капитализма, например, в России. Польское правительство практиковало открытые аукционы с прозрачной сменой владельца.
При этом руководство страны финансировало образовательные программы для потерявших работу граждан страны, задачей которых было стимулирование роста мелкого и среднего бизнеса. Это имело результат: сотни тысяч поляков нашли «свое дело».
Но, конечно, недовольных было больше. Жизненный уровень многих жителей Польши резко упал. Привыкнув к патерналистскому государству, но устав от него и желая перемен, поляки не были готовы к тому, что ради нового придется чем-то пожертвовать. Тысячи шахтеров, бывших в ПНР привилегированным классом, оказались на улице, ведь рынок неумолимо диктовал: уголь, добыча которого дороже отпускной цены, никому не нужен. Туда же последовали сотни тысяч металлургов, железнодорожников, даже работников верфей, самый актив «Солидарности». В первый же год по Польше прокатились митинги под лозунгом Balcerowicz musi odejść! («Бальцерович должен уйти!»). И он действительно ушел. После первых действительно и безоговорочно свободных парламентских выборов декабря 1991 года в новое правительство Яна Ольшевского его уже не пригласили.
Впрочем, свою миссию он к тому моменту выполнил.
От шока к чуду
В результате реформ по «плану Бальцеровича» в 1990 году ВВП Польши упал на 9,7%, в следующем 1991-м — еще на 7%, однако с 1992 года и до самого последнего времени польская экономика стабильно росла. Каждый год на протяжении 27 лет. Невзирая ни на что. Опережая всех соседей по соцлагерю, которые предпочли действовать менее «шоковыми» методами. Даже в тяжелейшем 2009 году, на пике мирового экономического кризиса, когда экономика Евросоюза упала на 4,5%, ВВП Польши вырос на 1,6%. И так каждый год, в среднем на 6% за последние 20 лет.
Гиперинфляция была побеждена, курс злотого стабилизирован, дефицит бюджета ликвидирован. Под впечатлением от темпа реформ главные кредиторы Польши списали ей значительную часть старого долга. Экономика избавилась от неэффективных предприятий, висевших на ней тяжелым грузом. Лучшие же производства нашли свежую кровь в виде иностранных инвестиций. Да, около 2 млн поляков вынуждены были покинуть страну в поисках лучшей жизни, сделав «польского сантехника», дешевого, но высококвалифицированного, главной угрозой западноевропейского пролетария. Однако и в такой трудовой миграции были свои плюсы. Уехавшие во Францию, Германию или Великобританию поляки перевели на родину, семьям, дополнительные миллиарды евро и фунтов, что стало еще одним фактором роста экономики страны.
«Планом Бальцеровича» проведенные в стране реформы, разумеется, не ограничились. Они продолжались все 1990-е и 2000-е годы. За «шоковой терапией» последовала реформа здравоохранения (свободная конкуренция клиник) и пенсионной системы (повышение пенсионного возраста, введение накопительной части пенсий). Очень удачно Польша воспользовалась и своим членством (с 2004 года) в Европейском союзе, получив значительные средства на масштабные инфраструктурные проекты, прежде всего транспортные. Сейчас Польша — это страна скоростных автобанов, огромных вокзалов, совмещенных с торговыми центрами, современных аэропортов, набитых лоукостерами, модных трамваев и новых автобусов.
Уровень безработицы оставался при этом достаточно высоким до 2010-х годов (11% в 2011-м). Однако к настоящему времени он резко упал до 3,2%. Стране самой понадобилась дешевая рабочая сила из-за рубежа, и здесь как нельзя кстати оказалось введение безвиза для Украины.
Бальцеровича многие обвиняют в том, что его «шоковая терапия» поломала миллионы судеб, что реформы можно было бы провести мягче, спокойнее, более социально ответственно. Про это можно рассуждать бесконечно, но в сухом остатке все равно будет шестая экономика Евросоюза, безусловный лидер среди всех стран бывшего соцлагеря, не избалованных природными богатствами коренных народов Севера. С 1990 года Польша удвоила свой ВВП, опередив государства, проводившие более мягкую экономическую политику (включая своих ближайших соседей). В 2017-м финансовая компания FTSE Group в ходе ежегодной классификации рынков изменила статус польской экономики с развивающейся на развитую. Третья Речь Посполитая стала развитой страной первой из всех государств, строивших социализм в Европе.
30 лет назад польские коммунисты достигли соглашения с «Солидарностью» Валенсы
5 апреля 1989 года завершились переговоры в рамках «Круглого стола» в Польше. Тогда, по сути, окончательно оформилось сопротивление Варшавы влиянию СССР, а коммунистическое правительство Войцеха Ярузельского достигло соглашения с профсоюзом «Солидарность» Леха Валенсы. Соглашения, которые привели к первым свободным выборам в Польше, удались благодаря и благожелательному нейтралитету Советского Союза. Правда, сегодня в Варшаве предпочитают об этом не вспоминать.
«Переговоры за «Круглым столом» представляли собой настоящие политические баталии, а не их имитацию и симуляцию демократии», — пишет о событиях тех дней российский историк Петр Черемушкин, автор недавно опубликованной биографии генерала Войцеха Ярузельского «Ярузельский. Испытание Россией».
На переговоры с «Солидарностью» польское правительство вынудили пойти многочисленные забастовки, которые профсоюз проводил по всей Польше.
«Отправной точкой для генерала Ярузельского по-прежнему остается экономический кризис, который не может быть решен правительственной реформой без определенной степени участия работников», — писала в те дни газета The Guardian.
Руководители движения требовали не только экономических, но и политических перемен. При этом польская власть понимала, что не может больше прибегать к военному положению, как это произошло в 1981 году. Тогда правительство ПНР пыталось не допустить вторжения Москвы и решило пойти на этот шаг, чтобы стабилизировать ситуацию.
Мрачная тень военного положения
В то время на Ярузельского со стороны СССР оказывалось огромное давление. «Кремлевские старцы» были недовольны забастовками «Солидарности» и усилением политической роли католической церкви. В 1981 году Ярузельский, уже назначенный премьер-министром Польши, вместе с тогдашним главой Польской объединенной рабочей партии Станиславом Каней был вызван в Москву для переговоров с советскими руководителями.
В Польше всерьез опасались, что лидеры страны будут задержаны.
В 1989 году такой угрозы больше не было — в СССР шли политические перемены, а советский лидер Михаил Горбачев поощрял диалог с оппозицией. «Мы следили за действиями генерала Ярузельского с интересом, с симпатией», — пишет в своей книге «В меняющемся мире» экс-президент СССР.
После того как СССР Горбачева дистанцируется от вмешательства во внутренние дела соцстран, именно Ярузельский становится тем человеком, который начинает вести переговоры с оппонентами, с которыми он еще недавно был по разные стороны баррикад. Карт-бланш Ярузельского на ведение переговоров с оппозицией со стороны польского правительства получает глава МВД генерал Чеслав Кищак.
Кищак отнюдь не был «голубем», он был одним из ключевых участников введения военного положения, но уже в 1986 году объявил об освобождении всех политзаключенных. Этим шагом он заслужил определенное уважение у сторонников оппозиции, которые готовы были принять его в качестве переговорщика.
Прения, в которых участвовала католическая церковь, шли сложно, хотя власти поддерживали саму идею диалога. Согласно опросам, идею переговоров поддерживало 80% представителей руководства страны.
Главным достижением этой коммуникации стали свободные выборы в сейм и легализация профсоюза «Солидарность».
Круглый стол с «Солидарностью» и свободные выборы приводят к власти оппозицию, но Ярузельский еще на некоторое время остается президентом. В декабре 1990 года он окончательно покидает свой пост: «Я служил той Польше, которая существовала, а не той, которую хотел видеть», — говорил во многих интервью, когда его впоследствии начали обвинять во введении военного положения.
Как вспоминал позже Горбачев, «именно благодаря Ярузельскому и его твердой позиции в поддержку переговоров с оппозицией перемены, приведшие к смене общественно-политического строя, пришли мирно, бескровно».
В последний путь генерала Ярузельского в мае 2014 года пришли провожать и три польских президента, одним из которых был и Лех Валенса.
Неудобный герой
Выступая на недавнем мероприятии, посвященном годовщине тех событий, польский президент Анджей Дуда заявил, что «Круглый стол» положил начало переменам в других странах Восточной Европы. «Берлинская стена рухнула из-за того, что Польша подала пример другим странам».
Большую роль сыграла и роль СССР, который не вмешивался в происходящее:
«Солидарность победила потому, что в СССР решили не мешать тем изменениям, которые происходили в странах Восточной Европы»,
Лидер «Солидарности» и первый президент Польши Валенса, действительно, — негативная фигура для нынешнего руководства страны. В 2017 года он пережил достаточно тяжелый удар по своей репутации — Институт национальной памяти опубликовал документы, которые подтверждают его сотрудничество со спецслужбой. По иронии судьбы информацией об этом сотрудничестве владел глава МВД Кищак, которому пришлось вести переговоры с Валенсой.
Сам Валенса отрицал сотрудничество со спецслужбами. «Меня не сломали в декабре 1970 года, я не сотрудничал со Службой безопасности, никогда не брал от них денег, не сделал ни одного письменного или устного доноса», — заявлял он.
При этом Валенса признался, что действительно «совершил ошибку», но пока не может рассказать всей правды. Человек, который знает, о чем идет речь, еще жив, рассказал экс-президент.
Сторонники Валенсы считают, что даже если первый президент демократической Польши и сотрудничал со спецслужбами, он делал это под давлением, а его доносы были лишь формальностью и необходимостью выиграть время.
Читайте также: