Гейне за столиком чайным в гостиной анализ

Обновлено: 15.05.2024

Е сли бы при немце мы произнесли фамилию Гейне, то, скорее всего, он бы нас не понял. Потому что вместо узко-жёсткого “Ге” (к тому же двойного — Генрих Гейне; Heinrich Heine), по-немецки звучит лёгкое, как облачко, открыто-воздушное “ха” — Хайнэ (опять же двойное — Хайнрихь Хайнэ). Нет, по-русски невозможно представить эту воздушность даже и в таком варианте, поскольку начальное немецкое “х” почти неосязаемо для слуха — лишь лёгкое придыхание, не звук, а его тень… Хайнэ… Хайнрихь Хайнэ…

Поэт, зачаровавший собой русский слух, вовлёкший в свою поэтическую орбиту Лермонтова, Тютчева, Фета, Анненского, родился 210 лет назад, 13 декабря 1797 года. Ровно через 90 лет, почти день в день, 12 декабря 1887-го, другой будущий чаровник русского слова, тогда ещё никому не известный молодой человек (и начинающий поэт) Алёша Пешков напишет на клочке бумаги такие слова: “В смерти моей прошу обвинить немецкого поэта Гейне, выдумавшего зубную боль в сердце” — и выстрелит из пистолета в это самое сердце. К счастью, промахнётся, выживет, подлечится и много чего напишет, в том числе и про “зубную боль в сердце, тяжёлый недуг, от которого превосходно помогает свинцовая пломба и тот зубной порошок, что изобрёл Бертольд Шварц”. Так определил сущность любви и ревности острослов Гейне.

Срывающийся с губ лёгкий вздох — Хайнэ — пусть не обманет наш слух. На долю этого человека выпали гонения на родине, эмиграция, тяжёлая болезнь, мучившая позвоночными болями в течение многих лет и уложившая его в “матрацную могилу”, относительно ранняя (в 59 лет) кончина. И после смерти испытания продолжатся: в годы разгула национал-социализма его книги будут сжигать в Германии на кострах — еврейскому писателю не место в Третьем рейхе. Но рукописи, как известно, не горят (а напечатанные миллионными тиражами книги и подавно), пророки возвращаются в отечество, а недуги, даже и смертные, как правило, отступают от поэта, “лишь божественный глагол до слуха чуткого коснётся”. Так и Гейне, поднявшись над болями и бедами своего века и веков последующих, “жемчужиной блестит, сияет, как алмаз, живей, чем все певцы, льстецы и краснобаи”.

Р одившийся в Германии, значительную часть жизни проведший во Франции и там же похороненный, Гейне на удивление оказался близок именно русским. Эту особенность специально подметил Иннокентий Анненский: “Если есть — не решаюсь сказать народ, но общество — интеллигенция, — которой Гейне, действительно, близок по духу и у которой нет, да и не может быть с ним никаких политических счётов, — так это, кажется, только мы, русские. Особенно в шестидесятые годы и в начале семидесятых мы любили Гейне, пожалуй, больше собственных стихотворцев. Кто из поэтов наших, начиная с Лермонтова, не переводил Гейне (Майков, Фет, Алексей Толстой). Правда, русские всегда понимали Гейне своеобразно, но что мы не только чувствовали его обаяние, а провидели его правду лучше других народностей, — это не подлежит сомнению”.

Чем же он оказался близок и дорог именно нам? И почему — именно он? С одной стороны, по мысли Анненского, “русскому сердцу как-то трогательно близко всё гонимое, злополучное и страдающее”, а с другой — в Гейне нет “классической застылости”, которой отмечено творчество многих великих немцев (включая и Гёте). Гейне настолько разнообразен, изобилен, порывист, как-то даже раздёрган, распахнут, что свести его к чётким и удобным формулировкам не получается.

Посмотрите, например на две стихотворные вариации на тему “вчера” и “сегодня”. Между ними бездна — как будто написано двумя разными людьми. Вот первая вариация.

Море счастья омрачив,
Поднялся туман похмелья,
От вчерашнего веселья
Я сегодня еле жив.
Стал полынью сладкий ром,
Помутился мозг горячий,
Визг кошачий, скрёб собачий
Мучат сердце с животом.

(«Похмелье»; перевод Л.Гинзбурга)

В лучах удачи ещё вчера
Кружилась беспечная мошкара.
Друзьями всегда был полон дом,
И смех не смолкал за моим столом.
Я с первым встречным, как с братом,
Делился последним дукатом.
Но вот за удачей захлопнулась дверь,
И нет ни гроша у меня теперь,
И в долгие зимние вечера
Не кружит беспечная мошкара.
А тут и друзья понемногу
Ко мне позабыли дорогу.
С тех пор неотступно сиделкой ночной
Забота склоняется надо мной.
Чёрный чепец и белый капот,
В руке табакерка.
Всю ночь напролёт.
Старуха, трясясь над постелью,
К проклятому тянется зелью.
Мне снится порой: возвратились они,
Удача и тёплые майские дни.
Вновь кружатся мошки у фонаря.
Мгновенье — и мыльного нет пузыря!
Скрипит табакерка, старуха
Чихает у самого уха.

(«Госпожа Забота»;перевод Л.Пеньковского)

Гейне умел быть разным. Говоря о любви, он то хочет “сделаться скамейкой под ногами своей милой” или “подушкой, куда она втыкает свои булавки”, то вдруг пишет своё любовное признание “по тёмному небу ночи самой высокой елью, которую, сорвав с корней, зажигает в огнедышащей пасти Этны”. Как точно подметил Анненский, “Гейне словно боится оставить вас долго под обаянием одной картины; он будто не хочет, чтобы вы усомнились хоть минуту в быстроте и свежести его крыльев”. Поэтому у него такое изобилие сюжетов (от исторических до современных), такое многоцветье жанров (от баллад до “маленьких, но таких законченных пьес — перлов, сжавших в один миг, в один вздох целую гамму ощущений, в падающей капле отразивших целый душевный мир”), такая палитра интонаций (от язвительно-сатирической до интимно-лирической).

Но везде и всегда, и в поэзии и в прозе, он оставался напряжённо мыслящим человеком. И эта пульсация мысли притягивает к его поэзии не меньше, чем другие её качества. “В сущности, Гейне никогда не был весел, — пишет о нём Анненский. — Правда, он легко хмелел от страсти и самую скорбь свою называл не раз ликующей. Правда и то, что сердце его отдавалось бурно и безраздельно. Но мысль — эта оса иронии — была у него всегда на страже, и не раз впускала она своё жало в губы, раскрывшиеся для весёлого смеха, или в щёку, по которой готова была скатиться бессильная слеза мелодрамы”.

“Мы любили Гейне, пожалуй, больше собственных стихотворцев…” Эта благословенная пора прошла. Мы, нынешние, знаем Гейне разве что по Лорелее и по лермонтовскому «На севере диком». Между тем в его поэтических россыпях есть столько непрочитанных шедевров, что, открыв томик стихов Гейне, диву даёшься, как ты мог не прочитать со своими учениками это… и это… и ещё вот это… Какая прелестная, иронично выписанная сценка:

За столиком чайным в гостиной
Спор о любви зашёл.
Изысканны были мужчины,
Чувствителен нежный пол.

“Любить платонически надо!” —
Советник изрёк приговор,
И был ему тут же наградой
Супруги насмешливый взор.

Священник заметил: “Любовью,
Пока её пыл не иссяк,
Мы вред причиняем здоровью”.
Девица спросила: “Как так?”

“Любовь — это страсть роковая!” —
Графиня произнесла
И чашку горячего чая
Барону, вздохнув, подала.

Тебя за столом не хватало.
А ты бы, мой милый друг,
Верней о любви рассказала,
Чем весь этот избранный круг.

(Перевод С.Маршака)

И тут же — совсем другой разговор:

Темнеет рампа в час ночной,
И зрители спешат домой.
“Ну как, успех?” — “Неплохо, право:
Я слышал сам, кричали «браво»,
В почтенной публике кругом
Неслись, как шквал, рукоплесканья. ”
Теперь же — тих нарядный дом,
Ни света в нём, ни ликованья.
Но — чу! Раздался резкий звук,
Хотя подмостки опустели.
Не порвалась ли где-то вдруг
Одна из струн виолончели?
Но тут в партер из-за кулис,
Шурша, метнулась пара крыс;
И никнет в горьком чаде масла
Фитиль последний, чуть дыша.
А в нём была моя душа.
Тут лампа бедная погасла.

(Перевод И.Елина)

Даже в переводах чувствуется сила подлинника. Если это отражения, то каков же источник света? Право, ради того, чтобы увидеть его, стоит выучить немецкий. И ещё раз, заново открыть для себя поэта с воздушным именем — Хайнриха Хайнэ.

как сделать анализ стиха ? «Лорелеи» Гейне

Стихотворение великого немецкого поэта Г.Гейне «Ich wei. nicht, was
soll es bedeuten. » из цикла «Возвращение на родину» (1823 – 1824), входящего в «Книгу песен» (1827), известно русскому читателю под названием "Лорелея".Современные переводы, датированные 2000 – 2005 гг. свидетельствуют о неугасаемом интересе к стихотворению о Лорелее.Это история о девушке, которую отец заставлял выйти замуж за нелюбимого человека. Девушка с криком "Спаси меня, отец Рейн!" бросилась со скалы в реку. Впоследствии проплывающие мимо моряки нередко видели на скалах прекрасную девушку, расчесывающую волосы золотым гребнем, засматривались на нее и разбивались о прибрежные рифы.
Гейне говорит о спокойном течении Рейна.У читателя, как и у героя стихотворения – рыбака, с которым читатель знакомится лишь в пятой строфе, теряется бдительность и перед глазами встает идиллическая картина. Вода в спокойной, уже дремлющей реке, гора в свете вечернего солнца – больше не дано никаких образных элементов для того, чтобы представить полную картину места события. Но этого вполне достаточно, чтобы четко уловить непредсказуемость конца дня.Известный факт, что Гейне не был пейзажистом, подтверждается еще раз.Поэт довольствовался определенными клише: фиалки, розы, соловьи были для
него признаками весны, крик ворон, листопад и туман обозначали осень. Образ природы выступает часто не как цель, а как средство углубленного разъяснения образа персонажа и его состояния.Ландшафт и картины природы служат Гейне лишь неким фоном для передачи чувств, мыслей или действий. Все картины Гейне объединены метафорической связью. Так и в этом стихотворении: еще не дан ответ на полувопрос о причине неизвестной печали, еще гадаешь, какая же сказка могла прийти на ум лирическому герою, как вводится ландшафт.Он выступает как
отдельная тема, на фоне которой еще «вибрирует» напряжение предыдущей строфы. Поэт описывает пейзаж очень уверенно, придает ему очевидную действительность.Но несмотря на это,ставит под сомнение реальность описываемого пейзажа. В рамках стихотворения ландшафт производит впечатление призрачности вплоть до того, что незаметно растворяется в сказочной картине.Для этого не нужно ни появление, ни вмешательство лирического «я».Кажется,вечерний свет сам по себе струится от вершины горы к фигуре сидящей на ней девушки: золотит своим светом ее волосы, украшение, покрывает золотом гребень, которым она расчесывает волосы.Гейневская красавица-дева показана в тихом завораживающем окружении как русалка с убаюкивающим монотонным движением.Автор переключает внимание читателя на человека,плывущего в маленькой лодке. Он заворожен звуком и светом, забывает о смертельной опасности. И на этом все. Гейне заканчивает начатую с описания ландшафта сказку так же быстро, как ослабевает последний отблеск света на горной вершине.Автор уходит от описания опасности, которая настигнет рыбака.Возможно, он попадет в водоворот или разобьется о скалу…Последняя шестая строфа снова начинается с инициала «я».Лирический герой домысливает,приводит свои размышления к заключению о неизбежной гибели рыбака.К грусти примешивается чувство облегчения: неизвестная печаль, о которой упоминалось вначале, объяснена. Страх растворился. Безымянный образ в лучах света обретает имя. Последняя строфа замыкает совершенный круг, заданный первой строфой. Последняя строчка как бы дает название стихотворению.Этим воспользовались многие русские переводчики, назвав свои переводные стихотворения«Лорелея».В этом коротком произведении поэту удалось искусно передать напряжение, базирующееся на субъективном чувстве страха.Автор удачно включил в него объективно существующий ландшафт,незаметно размывающийся в мифической картине. От реального повествования обратился к сказке, от сказки снова перешел к лирическому «я», к тому, что думает лирический герой,и закрепил все сказанное именем.Имя собственное – удивительный языковой знак.оно указывает на один конкретный объект.Согласно многим источникам прототипом Лорелеи является Амалия.

Сборник Г.Гейне «Книга песен». Циклы «Юношеские страдания», «Лирическое интермеццо» (Анализ 1-2 стихотворений каждого цикла).

В «Книге песен» (1816-1827), (сборник стихов Генриха Гейне, вышедший в 1827 году, принёсший автору мировую известность) над которой Гейне работал более десяти лет, отразился процесс развития общественного сознания поэта, формирования его творческого метода, обогащения и индивидуализации его лирической палитры.

«Книга песен» состоит из нескольких стихотворных циклов:

• «Юношеские страдания» (1816-1821; в этот цикл входят следующие группы стихотворений: «Сновидения», «Песни», «Романсы», «Сонеты»);

• «Лирическое интермеццо» (1822-1823);

• «Опять на родине» *в этом цикле баллада ЛОРЕЛЕЯ* (1823- 1824);

• «Из путешествия по Гарцу» (1824);

• «Северное море» (1825-1826).

При существенных художественных различиях этих циклов они представляют собой идейно-стилевое единство как лирическая исповедь, раскрывающая формирование и развитие личности поэта.

В «Юношеских страданиях» особенно остро звучит боль неразделенной любви поэта к кузине Амалии. Отвергнутое чувство становится источником резкого конфликта поэта с действительностью, которая и воспринимается им преимущественно через призму своей сердечной драмы, тема отвергнутой любви конкретизируется - любимая отдает предпочтение богатому. В цикле группы стих-ий:

1) Наибольшую близость к традиционному поэтическому миру романтиков Гейне обнаруживает в «Сновидениях». Он широко использует фантастику, через ее посредство выражая свое ощущение враждебной ему действительности. Но земная реальность ощутимо дает себя знать и в фантастических видениях Гейне, в которых постоянно проступает реальный поэтический образ любимой, конкретный земной идеал. ^

2 и 3) В более спокойных и светлых тонах выдержаны «Песни» и «Романсы». В «Романсах» Гейне активно разрабатывает новый для него жанр баллады. Тяготение поэта к балладе не было лишь проявлением индивидуальных особенностей его творческой манеры. Гораздо большая роль объективно-повествовательного момента как в лирике, так и в прозе для позднего немецкого романтизма вообще характернее, чем для раннего.

Среди юношеских баллад Гейне следует прежде всего отметить стихотворения «Гренадеры» и «Валтасар». В них ощущается поступь времени, поступь истории. Широко известная баллада «Гренадеры», написанная в 1816 г. и свидетельствующая о высокой поэтической одаренности начинающего поэта, отражала его увлечение Наполеоном. Публичная демонстрация таких чувств к поверженному императору, утверждавшему недавно на немецких землях буржуазные преобразования, была равносильна выступлению против реставрированных немецких князей и монархов.

Основная идея баллады «Валтасар» - обреченность тиранов и неизбежность их гибели.

В «Книге песен» намечается та линия общественно-политической сатиры, которая станет ведущей в творчестве поэта в 40-50-е годы XIX в. Здоровое, естественное чувство поэта противостоит ханжеской морали дворянско-бюргерского общества.

«Лирическое интермеццо» (1822-1823); Наиболее характерными для романтической любовной лирики поэта являются циклы «Лирическое интермеццо» и «Опять на родине». В этих циклах четко определяются принципы восприятия песенного фольклора в лирике Гейне, в значительной степени обусловившие характер новаторства его «Книги песен».

В «Лирическом интермеццо» и «Опять на, родине» развивается та же тема неразделенной любви. Но сами сердечные страдания поэта раскрываются здесь в ином ключе. Болезненная тоска ранних стихов наполняется; просветленной печалью, мягкой грустью отвергнутого чувства, нередко сменяющейся радостным колоритом. Открывается «Интермеццо» стихотворением «Чудесным светлым майским днем. », в котором поэт непритязательно и правдиво рассказывает о зарождении своей любви, радуясь пробуждающейся весне. В этих циклах Гейне наиболее полно воплощает свой идеал «пластической поэзии», прославляя земную любовь во всем реальном жизненном обаянии. Вся сила поэтических грез бледнеет перед обликом реальной возлюбленной поэта, которому «мила земная услада» («Если спросишь, друг мой нежный. »).

Естественно, что рассказ об отвергнутой любви порождает темы страданий, одиночества, разлуки (№ 39, 49, 51 и др. в «Интермеццо»), возникает трагический образ двойника (№ 20 «Опять на родине»).

Явственно обозначаются конкретно-исторические черты того социального окружения, в котором развивается любовное чувство поэта. В этой связи в «Книге песен» намечается та линия общественно-политической сатиры, которая станет ведущей в творчестве поэта в 40-50-е годы XIX в.

Здоровое, естественное чувство поэта противостоит ханжеской морали дворянско-бюргерского общества: [88]

За столиком чайным в гостиной

Спор о любви зашел.

Изысканны были мужчины,

Чувствителен нежный пол.

«Любить платонически надо!» -

Советник изрек приговор,

И был ему тут же наградой

Супруги насмешливый взор.

Священник заметил: «Любовью,

Пока ее пыл не иссяк,

Мы вред причиняем здоровью».

Девица спросила: «Как так?»

«Любовь - это страсть роковая!» -

И чашку горячего чая

Барону, вздохнув, подала.

Тебя за столом не хватало,

А ты бы, мой милый друг,

Верней о любви рассказала,

Чем весь этот избранный круг.

Как миниатюрные лирические сатиры звучат и стихотворения, в которых Гейне с насмешкой говорит о схоласте-профессоре, претендующем на познание единства мира (№ 58, 79 «Опять на родине»), о слащаво-сентиментальных обывателях, негодующих на грубость и низменность стихов поэта (№ 79 из «Интермеццо»), о воскресных развлечениях филистеров (№ 37 «Опять на родине»).

! В цикл «Опять на родине» входит и одно из лучших стихотворений раннего Гейне - его знаменитая баллада «Лорелея», популярность которой была настолько велика, что она стала народной песней. В балладе Гейне эпическое повествовательное начало дается не столько через изображение действия, сколько через поэтический образ, через поэтическое описание: златоволосая красавица на фоне вечернего неба, над величественно живописным Рейном, в закатном золоте солнца. Но содержание баллады, по существу, лирично - оно не в развитии действия, а в выражении чувства, в трагическом порыве Лодочника, который зачарован красотой Лорелеи и обречен на смерть.

О ПОЭТИКЕ: Если в ранних циклах «Книги песен» до «Лирического интермеццо» обращение к природе отсутствует, то теперь для автора природа становится важнейшим средством видения и познания мира, раскрытия собственной души. Для романтика Гейне природа - тот необходимый [89] аспект мироздания, роль которого определяется руссоистской концепцией единения с ним человека, противопоставления естественной простоты природы растлевающей городской цивилизации. Для большинства стихотворений характерен, например, параллелизм настроения поэта и состояния природы. Органическое слияние природы с помыслами и душевным состоянием человека, столь часто возникающее в «Книге песен», имеет определенную пантеистическую окраску, которая будет характерна для лирики Гейне начала 30-х годов. Причем эта пантеистическая тенденция восходит у Гейне к гётевскому пантеизму и к пантеистическим элементам в мировоззрении иенских романтиков.

+ АНАЛИЗЫ СТИХОТВОРЕНИЙ Циклы «Юношеские страдания», «Лирическое интермеццо»:

Ю.С. ("Песенка о раскаянье")

Ю.С. («"Гренадеры"» + СМ. БИЛЕТ

Сквозная тема "Юношеских страданий" — муки несчастной любви, ревность к счастливому сопернику, разные истории несчастных влюбленных. Образ возлюбленной поэта сочетает в себе шаблонные черты романтической героини, неземной, прекрасной, бледной, холодной, как мрамор, и черты опасной, злой чаровницы:

Как розы, дышат ее уста

И свежестью и любовью,

Но речь их лукава, и пуста,

И отдана суесловью.

И можно сравнить этот милый рот

С прекрасным розовым садом,

Где змей ядовитых семья живет,

Цветы отравляя ядом.

На свежих щеках, что ярче дня,

Мне ямочек видно дрожанье,

Но это — бездна, куда меня

Безумно влекло желанье.

Волна ее локонов так пышна

И нежно на плечи ложится,

Но это — сеть, что сплел сатана,

Чтоб мне с душою проститься.

В глазах ее нежная радость живет,

Волны голубая прохлада,

Я думал — буду у райских ворот,

А встретил преддверие ада.

Лишь в считанных стихотворениях "Юношеских страданий" Гейне выходит за рамки темы несчастной любви: в исторической балладе "Гренадеры", где впервые у Гейне звучит тема Наполеона в истории двух солдат великой армии, бредущих на родину из русского плена и до последнего вздоха хранящих верность императору; в завершающих цикл "Фресковых сонетах Христиану З.", адресованных другу юности Гейне. Здесь он впервые обращается к общественно значимой проблематике. Его лирический герой бросает вызов немецкой косности, горечь любовной неудачи распространяется на восприятие социальной действительности:

«Я ворвался в немецкий маскарад,

Не всем знаком, но знаю эти хари:

Здесь рыцари, монахи, государи.

Картонные мечи меня разят!

Пустая шутка! Скинь я только маску —

И эти франты в страхе бросят пляску.»

Перевод А.А. Фета

Из слёз моих много родится

Роскошных и пёстрых цветов,

И вздохи мои обратятся

В полуночный хор соловьёв.

Дитя, если ты меня любишь,

Цветы все тебе подарю,

И песнь соловьиная встретит

Под милым окошком зарю.

Тема несчастной любви, отсылка к кузине Амалии (пронёс страдания через всю жизнь), символика цветов, страдания дают новую жизнь и т.д.

Как построить свою речь (словесное оформление): При подготовке публичного выступления перед оратором возникает вопрос, как лучше словесно оформить свою.

В гостиной за столиком чайным Перевод из Гейне

В гостиной за столиком чайным
Вели разговор о любви.
Галантны мужи чрезвычайно,
И нежностью дамы полны.

"Любовь быть должна бестелесной", -
Советник костлявый изрёк.
Супруга с улыбкою пресной
Вздохнула жеманно лишь "Ох!"

Каноник свой рот открывает:
"Любовь не должна быть груба,
Здоровье она разрушает."
А барышня шепчет: "Всегда?"

"Любовь - это страсть неземная", -
Графиня печально глядит
И чашку горячего чая
Барону подвинуть спешит.

За столиком было местечко,
Тебя не хватало лишь там.
Смогла б о любви ты, сердечко,
Поведать всем тем господам.

Они сидели и пили за чайным столом,
И говорили много о любви.
Господа, они были изысканны,
Дамы – нежных чувств.

"Любовь должна быть платонической", –
Сухой (тощий) советник сказал,
Советница (супруга) улыбается иронично,
И, тем не менее, вздыхает: "Ах!"

Каноник широко открывает рот:
"Любовь не должна быть слишком грубой,
Иначе она вредит здоровью".
Барышня шепчет: "Как так?"

Графиня говорит печально:
"Любовь - это страсть!"
И предлагает благосклонно
Чашку господину барону.

За столом было еще местечко;
Моя любимая, там тебя не хватало.
Ты могла бы так красиво, моё сокровище,
Рассказать о своей любви.

Sie sassen und tranken am Teetisch,
Und sprachen von Liebe viel.
Die Herren, die waren aesthetisch,
Die Damen von zartem Gefuehl.

"Die Liebe muss sein platonisch", –
Der duerre Hofrat sprach.
Die Hofraetin laechelt ironisch,
Und dennoch seufzet sie: "Ach!"

Der Domherr oeffnet den Mund weit:
"Die Liebe sei nicht zu roh,
Sie schadet sonst der Gesundheit".
Das Fraeulein lispelt: "Wie so?"

Die Graefin spricht wehmuetig:
"Die Liebe ist eine Passion!"
Und praesentiret guetig
Die Tasse dem Herren Baron.

Am Tische war noch ein Plaetzchen;
Mein Liebchen, da hast du gefehlt.
Du haettest so huebsch, mein Schaetzchen,
Von deiner Liebe erzaehlt.

Не говорите о любви,
Небрежный тон в слова вплетая,
Меняя сущности свои,
Она, по-прежнему, святая.

Так от души служите ей,
Боясь нечаянно утратить,
Чтоб до последних ваших дней
Внимать от высшей благодати.

Любовь спасает наши души
от черствой в жизни суеты.
Ее в себе найди,послушай,
и ощути свои мечты.

С добрым утром, Вероника!
Прекрасный сюжет, и стихи, и перевод.
С наступающей Пасхой!
С теплом и пожеланием светлого настроения, вдохновения, любви!
Татьяна.

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Как распознать напряжение: Говоря о мышечном напряжении, мы в первую очередь имеем в виду мускулы, прикрепленные к костям .

Модели организации как закрытой, открытой, частично открытой системы: Закрытая система имеет жесткие фиксированные границы, ее действия относительно независимы.

Читайте также: