Прижал к кровати и

Обновлено: 04.07.2024

Значит, он не был равнодушным.

Его реакция придала ей уверенности, и она осмелилась поцеловать его гладкое плечо; Опять мускулы его сократились, и он сжал в кулаке подол ее юбки.

Ли убрала руки и подошла к нему спереди. Скользя пальцами по внутренней стороне его руки, она захватила его руку и потянула ее наверх. Развернув перед собой его ладонь, она дотронулась до жестких мозолей, затем опустила руку и стала рассматривать его грудь, твердый, как камень, живот. Опустив взгляд, она замерла на мгновение, увидев, как брюки вдруг стали тесны ему в паху.

Жар разлился внизу ее живота. Она подняла глаза, пытаясь поймать его взгляд. Ей было жарко, кровь пульсировала в кончиках пальцев, она смотрела на него, не мигая. Он стоял, не двигаясь, пытаясь убедиться в ее решимости быть с ним до конца.

В ней родилось новое чувство, пока она разглядывала его. В нем было желание, но также и нетерпение. Она хотела знать, что она будет чувствовать, когда ее тело сольется с его. Он с вызовом смотрел на нее, не изменив своей позы, все еще не веря ей.

Ли встала на цыпочки и быстро поцеловала его в губы, не только для того, чтобы продемонстрировать ему свою решимость, но и потому, что ей просто этого хотелось. Она смотрела на него, стоя так близко, что чувствовала, как смешивается их дыхание. Внезапно тревога охватила ее: что наконец он хочет получить?

Его руки обвились вокруг ее талии, и он притянул ее к себе, так быстро, что она не сразу это поняла. Ее груди, прижимались к его обнаженному торсу, сквозь шерстяное платье она чувствовала щекотание его волос. От его пронзительного взгляда волны жара прошли по ней.

— Так, как в Рождество. — Он так крепко сжал ее за талию, сдавив ее груди, что у нее перехватило дыхание. Она помнила тот вечер и свое желание быть с ним.

Она опять приподнялась на цыпочках и закрыла глаза, ожидая, что он наклонит голову к ней. Но он этого не сделал.

Ли открыла глаза и напоролась на твердый, несгибаемый, дерзкий взгляд его голубых глаз. Кэбот.ждал ее отступления. Она поджала губы. Доверит ли он ей когда-нибудь?

Извиваясь в его объятиях, она снова потянулась к его губам. В глазах его мелькнуло удовлетворение, но он не улыбался. В нервном напряжении Ли обхватила рукой его шею и, потянув к себе, плотно прижала его губы к своим.

Первое прикосновение оказалось неловким: он укусил ее губы. Ее губы раскрылись навстречу его губам, она целовала их и облизывала, затем легонько укусила его нижнюю губу. Она языком пробежалась по его губам, задержавшись в уголке рта, дразня, заигрывая с ним.

Он крепче прижал ее к себе, одной рукой обхватив за подбородок, его губы накрыли ее рот, язык глубоко вошел в нее. У нее засосало под ложечкой от нового приступа желания, и, застонав, она раскрыла рот шире. Ее рука гладила его по голове, по волосам, отвечая на его безумные ласки.

Он долго и страстно целовал ее, язык его касался внутренней стороны ее щеки, скользил по ее языку, зажигая в ней огонь страсти. Развязав ее волосы, он погрузил руки в эту тяжелую массу. У нее слабели ноги, и она цеплялась за его плечи, стараясь не упасть. Их запахи — лимона, вербены и мускуса — слились в один.

Наконец Кэбот поднял голову и заглянул в ее глаза. Подбородок ее дрожал, она неуверенной рукой дотронулась до его губ. Глаза его потемнели от яростного желания, и он крепко сжал ее голову, затем пропустил свои пальцы сквозь поток ее волос. Ли чувствовала, что задыхается, желание охватило ее всю, она хотела поскорее слиться с ним. Подняв руку, она пыталась расстегнуть пуговицы лифа. Кэбот схватил ее руку и отвел в сторону, не отрывая от нее глаз. Прижимая ее к себе, другой рукой он расстегивал пуговицы на груди. Одним боком она вжималась в него: одна грудь дразнила его торс, одним бедром она чувствовала его мощный фаллос. Ли совсем потеряла голову.

Его темно-голубые глаза заставляли ее смотреть, приковывали ее взгляд намертво. Но в них читался и вызов, подзадоривая ее довести до конца то, что она затеяла.

Он опустил ее на кровать и погладил через платье. Лиф расстегнулся на груди, Кэбот снял с ее платье и отшвырнул в сторону. Своими онемевшими пальцами он почти не чувствовал тончайших кружев ее корсета. Его пальцы скользили по ее нежной коже, снимая нижние юбки.

Жаркий огонь сладострастия разгорался в ней все сильнее. Она видела, как вздымается его грудь над ней, как напряжены все его мышцы.

Неистовое желание пронзало ее всю. Крепко прижавшись к Кэботу, она пыталась как-то контролировать себя. Ей не хватало дыхания. Не отрывая от него глаз, она поразилась воздействию его взгляда на нее и его самоконтролю. Ли хотела, чтобы он потерял голову, забылся, растворился в ней, но не знала, как это сделать.

Он посадил ее на кровать и встал между ее ног. Жар волнами проходил по ней, увлажняя лоно. Желание и безрассудство были в его глазах, обещая ей грехопадение и удовольствие. Подняв сначала одну ее ногу, затем другую, он расстегнул пуговицы на ее коричневых ботиночках и бросил их на пол.

Молчание прерывалось только шипением огня в камине. Ли ощущала, как кровь звенит у нее в ушах. Во рту пересохло от жажды. Она застыла, мучаясь желанием трогать его снова и не осмеливаясь. Ли облизнула губы, ожидая, что он снова поцелует ее. Он пожирал взглядом ее грудь. Она проследила за его взглядом и увидела, что ее кожа в отблесках огня и свете лампы казалась нежно-розовой, почти перламутровой; ее груди под тонким лифчиком напряглись.

Кэбот нежно погладил ее по щеке. Она снова заглянула ему в глаза, надеясь увидеть сияние этих сочно-голубых сапфиров. Не отрывая от нее глаз, он провел рукой вниз по ее шее, затем по ложбинке между грудями, затем — снова вверх, проводя круги по ее плечам и шее. Она дрожала, тело ее покалывало от холода и жара. Опять пальцы его пропутешествовали вниз, обводя ее груди. Соски ее покалывало от неудержимого желания ощущать его ласки, но он не торопился.

Он смотрел на нее, вбирая взглядом ее всю. Пальцы его ласкали и одновременно дразнили ее, не принося долгожданного удовлетворения. Жар, как огонь, ползущий по бикфордову шнуру, поднимался в ней. Большим пальцем он скользил по ее телу, описывая круги над грудью. Она поерзала на кровати, подползая ближе к нему и желая вобрать в себя жар его тепла. Соски ее затвердели от его пристального взгляда, и он рассмеялся.

Каждая частичка ее тела — рот, грудь, живот — жаждала удовлетворения этой безумной страсти, которую он возбуждал в Ли. Разве он не понимает, что она хочет большего? Почему он не целует ее?

Пальцы его опустились, почти дотронулись до ее сосков, но внезапно он отнял руки.

— Поцелуй меня, — простонала она.

В этих словах была просьба, приказ. Она сдвинула ноги, чтобы немного притушить огонь, пылавший у нее внутри. Глаза его немного потеплели, как будто сопереживая ей, но не уступая.

Он опустил голову, так чтобы она дотянулась до него. Не расслабляясь, он .обхватил ее с двух сторон, заставляя ее играть в его игру и на его условиях. Ее не волновало, что он будет делать дальше, если вообще будет, она просто смотрела на него.

Он дразнил ее легкими быстрыми поцелуями в губы, отстраняясь каждый раз, когда она хотела продолжить поцелуй, и возвращаясь снова, покусывая и пощипывая ее нижнюю губу.

Острое желание и разочарование попеременно охватывали Ли, хрипение вырывалось из ее груди, и она решила доставить ему такую же муку, какую он доставлял сейчас ей.

Когда он снова коснулся губами ее губ, она, пойдя в контратаку, поднялась навстречу ему. Чтобы удержаться на ногах, он гранитно-твердой рукой обхватил ее за талию, а она сплела руки на его спине, обхватив его вокруг пояса. Усилив поцелуй, она чуть не задохнулась, когда он стал целовать ее еще сильнее. Никакого сопротивления — только горячее, влажное согласие. Его поцелуй нес легкий аромат виски и кофе.

Свободной рукой он ласкал ее груди, и сладостная боль пронзала ее до кончиков пальцев. Ли жадно ощупывала его сильные руки, медленно проводила пальцами по груди, ниже, по напряженному животу if мощному бугру на брюках.

Кэбот положил ее на кровать, рукой запутавшись в завязках ее трусиков, пытаясь развязать их. Изгибаясь, извиваясь, она помогла ему снять их. Ее атласный живот встретился с его волосатым. Удовольствие и желание пронзило ее.

Застежка его брюк уперлась ей в бедро, и она потянулась к нему, чтобы сдвинуть ее. Он оторвался от ее губ и, захватив одной рукой ее запястья, завел ее руки за голову, не отрывая от нее своих голубых глаз. Она изогнулась, подставляя ему свои груди. Комок застрял у нее в горле. Она потерлась о него, стараясь передать ему свое лихорадочное желание.

Его рука потянулась к завязкам ее лифчика, и она замерла, в нетерпении ожидая, что за этим последует. Может быть, ему не нравится быть с ней?

Он остановился, его палец застыл около ее соска.

— Не сопротивляйся, Ли. Не начинай все сначала.

— Я не собираюсь. — Ее голос звучал хрипло и утомленно. — Что, если я просто не знаю…

— Ты знаешь. Доверяй себе, доверяй мне. Она и сама этого хотела, к тому же чувства, которые овладевали ею, были слишком явными, сильными.

— Я хочу трогать тебя.

Он жадно посмотрел на нее и отпустил ее руки, обхватив ее с двух сторон локтями. Одной рукой она провела по контурам его щек, подбородка, носа, затем поцеловала его и получила в ответ долгий, глубокий поцелуй.

Подняв голову, он посмотрел на нее горящими глазами, прижимаясь к ней грудью. Его горячее тело обжигало ее груди даже через хлопковый лифчик.

Плотная ткань его брюк терла ей кожу на бедрах, и она попыталась снять с него брюки. У нее сначала не получилось, но он выпрямился, брюки соскользнули на пол, и он переступил через них.

Она увидела его обнаженным: его твердый, стоящий пенис вытянулся навстречу ей. Желание разлилось по ее животу, увлажнив промежность.

Ей хотелось ласкать его, не торопясь исследовать каждый сантиметр его тела, но жар соблазна рвался наружу. Она потянулась к нему и широко раскрытым ртом жадно схватила его губы. Он издал глубокий горловой звук, и поцелуй стал еще жарче. Ли перестала контролировать себя.

Его мускулистая грудь скользила по ее нежной груди, его пенис прижимался к ее бугорку, покрытому темными волосками, его ноги обхватывали ее ноги. Ли хотела, чтобы он ласкал ее руками, и, когда после очередного затяжного поцелуя он поднял голову, она прошептала:

Он потянул за ее кружевной лифчик, и она любовалась выражением сосредоточенности на его лице. Одной рукой он снял бретельку с ее плеча и нагнул голову.

Его язык дотронулся до ее соска, и она вскрикнула. Он втянул сосок в рот, покусывая его, всасывая его все глубже, затем отпуская и облизывая, пока она не начала извиваться под ним, цепляясь за него и выкрикивая его имя.

Желание все разрасталось внутри, стремясь выйти наружу, и жар заливал ее влагалище.

Он отбросил лифчик в сторону, и ее голые груди коснулись его груди. Это было одновременно и стимулом и освобождением. Он приподнял ее выше на кровать и накрыл своим телом. Раскрытой ладонью он провел вниз по ее груди, животу, спускаясь ниже. Он дотронулся языком до родинки около ее правой груди, захватил губами сосок. Рука его спустилась вниз, он осторожно ощупал ее бархатную впадину между ногами, скользнув пальцем внутрь. Она дернулась, затем он начал осторожные движения, поглаживая, лаская, возбуждая ее, пока она не потеряла всякую связь с реальностью.

Желание стало настолько нестерпимым, что она, подтянувшись на его руке, закричала:

Тогда он приподнялся над ней, устроился между ее раздвинутых ног, собрав ее волосы в кулак, прижав ее голову к кровати и жадно целуя ее рот. Она вся изогнулась под ним, полностью отдаваясь ему во власть. Она хотела ощущать его в себе, хотела, чтобы он вошел в нее.

Ли приподнялась, удивленная его просьбой, и, уступая ему и желая скорее избавиться от мучительного огня внутри, прошептала:

— Пожалуйста, Кэбот, пожалуйста.

— Посмотри на меня, — прорычал он ей на ухо, и Ли поняла, что он замер над ней. Желание ослабило ее, она с трудом отдавала себе отчет в том, что происходит, но все же постаралась исполнить его просьбу. — Посмотри на меня, — повторил он в нетерпении, хриплым голосом.

Теперь она открыла глаза, стараясь сфокусировать взгляд на его лице.

— Что? — выпалила она. — Кэбот, пожалуйста, сделай…

— А меня ли ты хочешь?

Несколько секунд спустя, осознав смысл его слов, она, облизывая пересохшие губы спросила:

— Ты меня хочешь или кого-то вместо Роберта?

— Роберта? Нет, нет! — Тело ее было в напряжении от неудовлетворенного желания.

— Я… уже сказала, — со слезами в голосе пробормотала она.

— Ты хочешь, чтобы я трогал твои волосы, ласкал тебя, вошел в тебя? — безжалостно напирал он.

— Да, да. — Скажи это, — настаивал он с горящими от страсти глазами.

— Я… хочу тебя, а не Роберта.

— Хочу, чтобы ты был во мне. Только ты, только ты, Кэбот! Пожалуйста! — сказала она, цепляясь за него. Глаза щипало от слез, и одна слезинка скатилась по ее щеке. Ли хотела контролировать себя, но не могла: слишком сильно она его желала, слишком велико было его воздействие на нее.

Кэбот дотянулся до ее рта и стал жадно целовать. Одним мощным толчком он вошел в нее, жесткие волосы его бедер щекотали ноги Ли. Она потеряла всякий контроль над собой и выгнулась навстречу его телу. Запахи их тел смешались.

Очень медленно он вынул свой мощный член, она, застонав, обхватила руками его ягодицы и прижала к себе. Он снова вонзился в нее и так же медленно вышел. Долгий, мощный бросок внутрь — и ноющая пустота после. Она совсем потеряла голову и хотела, чтобы он тоже перестал контролировать себя.

Он входил в нее не до конца, и она спустилась ниже на кровати, чтобы полностью ощутить его член. Она не закрывала глаза, а все время смотрела на него, подчиняясь его ритму. Время — и место как будто растворились для нее: остались только эта кровать и они вдвоем, соединившиеся в одно целое и стремящиеся к одной цели.

Биение их сердец пульсировало в комнате, дыхание их смешалось. Его запах вобрал в себя запахи ее кожи, и она не могла различить, где был он, а где она. Движения его стали резче, быстрее. Она снова застонала.

— Да, Ли, еще, — прорычал он ей на ухо. Неутолимое желание бушевало в ней: для нее был только этот мужчина, с этим запахом мускуса, с этой гладкой кожей, которую она ласкала, с этим ртом, захватившим ее губы.

Они катались по кровати, чуть не падая с нее на пол. Обладание Кэботом дало ей возможность ощутить новый уровень чувств. Души их соединились, шрамы в ее сердце зажили.

Напряжение внизу живота разрасталось, затем вырвалось наружу, пронзая ее тело жаркими лучами удовольствия и принося долгожданное удовлетворение. Она улыбнулась Кэботу, и тогда он потерял контроль над собой, со всей мощью вонзаясь в нее и откидывая голову назад.

Когда Кэбот наконец замер, он улыбнулся ей, глаза его стали теплыми, проникновенными. Дрожь пронзала ее с головы до ног. Ли протянула руку и убрала его волосы со лба. Ей хотелось прошептать ему слова благодарности за этот путь от тьмы к свету, от холода к теплу, — слова любви.

Любви? Нет, сейчас она не хотела задумываться о своих чувствах.

— Ты в порядке? — спросил он, проводя большим пальцем по ее шее.

— Да. — Она положила голову на кровать, внимательно рассматривая его и ожидая еще раз встретить его нежный взгляд.

Пальцы его ласкали, дразнили ее чувствительную кожу на шее, груди. Он нежно смотрел на нее. В глазах его был отблеск только что пережитой ими страсти. Она отвела взгляд, вспомнив свой оргазм.

— Кажется, я слишком тяжел для тебя. — Он перекатился на кровать, одним пальцем коснувшись ее губ.

— Нет, не тяжел, — быстро ответила она и, осознав собственную заинтересованность, добавила спокойнее: — Ты такой, как нужно.

Тело ее все еще дрожало от его прикосновений, сердце трепетало от его любящего взгляда. Кэбот никогда так раньше на нее не смотрел.

«Но это не любовь, — напомнила она себе. — Возможно, смесь гордости, чувства обладания и ранимости, но не любовь».

Маленькая трещинка наметилась в ее только что зажившем сердце. Ей становилось холодно, она перекатилась на свою сторону кровати. Почему ее так ранит мысль, что он ее не любит? Ли прекрасно это знала еще до того, как решила заниматься с ним любовью.

Кэбот привалился к ее спине, обхватив рукой за талию. Ей стало грустно, она почувствовала, как глаза наполняются слезами.

Его ровное дыхание ласкало ее ухо и шею, он заснул. Она закрыла глаза в надежде заснуть и забыть про свою боль и про мысли, терзающие ее.

Кэбот Монтгомери не любит ее и никогда не полюбит, но она любит его, так же глубоко и сильно, как когда-то она любила Роберта.

Она так яростно отталкивала от себя любовь и полюбила человека, который никогда не ответит ей взаимностью. Он получил то, что хотел: старательную жену и возможность иметь ребенка.

Тело ее согрелось, но в сердце была пустота. Она тихо лежала, не желая посвящать его в свои проблемы. Он никогда не узнает, что она сделала именно то, чего он как раз не хотел.

Ли закрыла глаза, стараясь сдержать слезы. Одна слезинка скатилась по щеке, затем вторая проскользнула сквозь закрытые веки.

Кэбот лежал с закрытыми глазами, в полусне привалившись к спине Ли. Тело его расслабилось и отяжелело после только что пережитой ими страсти. Ее бедра плотно прижималась к нему, и он снова возбудился. Он вдыхал ее лимонный запах, ее влажная кожа манила его снова.

Что-то влажное и горячее коснулось его руки. Он попытался выдернуть себя из этого полудремотного состояния, но его расслабленное тело сопротивлялось усилиям. Он вдыхал запах ее свежевымытых волос, которые щекотали ему грудь и щеку.

Он вспоминал, как Ли крепко обнимала его, как трепетало, горело его тело в их страстных объятиях. Он чуть было не сказал ей, что любит ее, но удержался, желая подстегнуть ее желание.

Когда она пришла к нему, он был возбужден и шокирован, но потом она закапризничала, когда он приехал, а потом…

А почему сегодня? Может быть, что-то случилось, что изменило ее решение?

Опять что-то увлажнило его руку. Слеза. Она плакала. Почему?

Как почему? Из-за Беккера, конечно!

Черт ее возьми! Гнев забурлил в нем, перечеркнув радость обладания ею.

Будет ли она когда-нибудь полностью принадлежать ему? Даже теперь, в его объятиях, она плачет о другом мужчине. Он тихо лежал, прислушиваясь к ее рыданиям, наносящим его сердцу такие же раны, какие когда-то наносил Джон Бутчер его телу.

Кэбот не ожидал от нее любви, во всяком случае не теперь. Но он полагал, что небезразличен ей и что со временем она сможет Полюбить его.

Кэбот сжал зубы и попытался успокоиться. Она понимала и знала такие вещи про него, каких не знал никто. Она заставила его почувствовать, что он чего-то стоит, и он попытался отнестись к ней так же. А выходит, что она плачет о другом, о том, кого нет, о призраке. Он аккуратно убрал свою руку, мучаясь догадками, представляла ли она себя рядом с Робертом или нет.

Желание вспыхивало в нем снова, несмотря на его злость по отношению к ней. Он дотронулся до ее плеча, откинув ее густые волосы. Она принадлежит ему, черт возьми. Он может взять ее, войти глубоко в нее и похоронить все мысли о Роберте Бек-кере.

Спустя несколько долгих мгновений он с глухим ударом упал на камни. Я отряхнула руки, покрытые мелкими царапинами. И вновь направилась к кровати.

Придя к выводу, что так и простуду подхватить недолго, перекатилась на живот и ползком направилась к кровати, поминутно кряхтя и награждая всех мужиков нелестными эпитетами.

Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!

Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.

Вопрос: реформироваться — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?

Попав в комнату, призрак без колебания направился к кровати, над которой и навис, производя слабые мяукающие звуки, скорее как котёнок, а не кошка.

– Мы никому не расскажем об этом, – сказала она, посмотрев мне в глаза и направившись к кровати сына, – он теперь со своей куклой.

Она похоронила идею выпить и мучительной, неуверенной, как у старика, походкой направилась к кровати, где и провела весь вечер и всю ночь.

Через порог переступили четыре маленькие чёрные лапки и быстро направились к кровати хозяйки комнаты.

Все еще сидящий у дверей кот посмотрел на него долгим взглядом, а затем поднялся и неторопливо направился к кровати.

Хорошо сложенный высокий парень бесшумной походкой хищника направился к кровати, а стоило ему опуститься на неё и легонько коснуться обнажённой кожи плеча, с которого сползло одеяло, как меня выбросило обратно в тело.

Девушка решительно направилась к кровати и только легла, как открылась дверь и показалась служанка, набившая ей шишку дверью.

Несколько минут он сверлил меня тяжёлым взглядом, а потом молча направился к кровати, по пути снимая одежду.

Войдя в квартиру, журналистка небрежно скинула с себя сапоги и дублёнку, из которой вывалился телефон, и целеустремлённо направилась к кровати.

Двое встали у двери в комнату, двое или больше, мне было плохо видно из-за шторы, остались на балконе, двое встали около балконной двери, а четверо направились к кровати, разделяясь по обе стороны.

Затем без промедления направилась к кровати и залезла под одеяло, чувствуя свинцовую усталость и слабость.

Воровато осмотревшись, девушка уже спокойнее направилась к кровати и только там спохватилась и громко ударила себя по лбу.

Скучала? – довольная гостья улыбнулась, обнажив свои белые зубки и виляя бёдрами направилась к кровати.

Почувствовав, что уже изрядно захмелел, он решил, что пора прекратить этот внутренний диалог, изрядно сбавленный виски, и, поднявшись с кресла, не совсем твёрдым шагом направился к кровати.

– Спасибо. – Женщина направилась к кровати в самом дальнем углу. На ходу она сняла пиджак и сначала села, а потом только посмотрела на женщину в постели.

Отпочковавшись от холодного камня, она неторопливо направилась к кровати, проплывая сквозь встречающиеся на её пути предметы.

Ассоциации к слову «кровать»

— Мне говорили, что вы скверно живете, но все-таки я думала не так, — брезгливо произнесла она и направилась к кровати .

Сочетаемость слова «кровать»

НАПРА́ВИТЬСЯ , -влюсь, -вишься; сов. (несов. направляться). 1. Двинуться куда-л., в какую-л. сторону, в каком-л. направлении. (Малый академический словарь, МАС)

Значение слова «кровать»

КРОВА́ТЬ , -и, ж. Предмет домашней обстановки, служащий для спанья, — длинная рама на ножках, с двумя спинками, на которую кладутся матрац и постельные принадлежности. Железная кровать. Двуспальная кровать. (Малый академический словарь, МАС)

Дополнительно

НАПРА́ВИТЬСЯ , -влюсь, -вишься; сов. (несов. направляться). 1. Двинуться куда-л., в какую-л. сторону, в каком-л. направлении.

Сочетаемость слова «кровать»

Морфология

Правописание

Карта слов и выражений русского языка

Онлайн-тезаурус с возможностью поиска ассоциаций, синонимов, контекстных связей и примеров предложений к словам и выражениям русского языка.

Справочная информация по склонению имён существительных и прилагательных, спряжению глаголов, а также морфемному строению слов.

Предложения со словосочетанием «прижал к груди»

Он так размышлял, когда вдруг заметил молодую женщину, которая, крепко прижав к груди ребёнка, бежала прямо к лестнице.

– Ага. – Он прижал к груди ладони, как будто хотел убедиться, что он всё ещё здесь. – Это я, собственной персоной.

Дракониха подхватила дочурку в лапы, чувствуя себя рядом с ней огромной и неуклюжей, а затем в приливе чувств нежно прижала к груди.

– Благодарю. – Я сжала сферу, прижала к груди книги и стала медленно отступать к выходу. – До завтра…

Вопрос: жгущийся — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?

Она судорожно прижала к груди тёплое тельце дочери и стала баюкать свою малышку в каком-то фанатичном экстазе.

Герой махнул им левой рукой, которой тоже двигал с трудом, подавляя боль, улыбнулся, затем, не совладав с собою, что есть силы прижал к груди сына и понял, что земля уходит у него из-под ног.

– Как он вырос, как похорошел! – с этими словами граф прижал к груди мальчика, который скорее всего не помнил даже имени гостя.

Взгляд скользнул по тёмному дереву стен моей внезапной спальни, поймал в фокус небольшой врезной комод и пару светильников прямо над головой, удивлённо отметил картину на противоположной стене – девушка, невысокая и хрупкая, как ангел, замерла на носу корабля, вглядываясь вдаль и плотно прижав к груди обе руки в почти молитвенном жесте – и, наконец, остановился на просторной, двуспальной кровати с высокими бортами и плотно привинченной к стене спинкой, на котором я и очнулся.

Донна украдкой вздохнула и создала воздушную лапу, хотя была вовсе не против снова прижать к груди голову бывшего мужа.

Закинув на плечи рюкзак с техникой, я удобно перехватила сумку, свободной рукой прижала к груди папку с документами и шагнула за дверь.

Ледяные покатые борта больно кусались, я съёжилась в середине, прижав к груди колени, хотя места было предостаточно.

Он сам подхватил её сумку, она же бережно прижала к груди чемоданчик, потому что запястье жгло как огнём, у неё прямо слёзы выступили на глазах.

Девица, которой выпало счастье выйти через дверь, испуганно кивнула и покрепче прижала к груди платье.

Я бы легла на его кровать, прижала к груди подушку и уловила далёкий, возможно, уже несуществующий аромат мужского парфюма.

Он спрыгнул с коня, положил тяжёлую руку мне на плечо, а левую прижал к груди, раз за разом перебирая в ней камешки.

Позабыв о крови, или-что-там-было на полу, я вошла в каюту, задвинула дверь и плюхнулась на постель, крепко прижав к груди плюшевого мишку.

Выйдя из капсулы, он снова прижал к груди портфель, потому что в нём было единственное, что у него ещё осталось.

Несколько секунд они беззвучно сражались взглядами, но вот, девчонка тихо вздохнула, прижала к груди рюкзак и всё-таки дёрнуло за ручку.

Как продолжать быть тут, когда уже утром можно будет прижать к груди дочь и никому не отдавать, ни в какие чужие, хоть 300 раз профессиональные руки, а самой оберегать её недостаточно заросший родничок, пеленать и мыть.

Слуга, которому не повезло оказаться рядом, нервным движением прижал к груди поднос, чьё содержимое ещё не успели убрать с пола, и на цыпочках отошёл в сторонку, а мы с магом, наоборот, приблизились.

Молодой красавец с иссиня-чёрной бородкой на белоснежном лице, слегка удивлённый таким приёмом и ошарашенный тяжким духом неубранной конюшни, брезгливо наморщил нос и поклонился, прижав к груди кулак, в котором сжимал листы рисовой бумаги.

От переизбытка чувств и эмоциональной усталости забираюсь в шалаш и, прижав к груди букет фиалок, проваливаюсь в сон.

Мама вздохнула и прижала к груди пухлые руки, всем видом демонстрируя, как сильно она страдает от грубого и неразумного поведения дочери.

Прижал к кровати и

— Вы сукин сын, Дадли! — фраза прозвучала очень хлестко.

— Так не нашлось? — продолжал он. — Тогда вы охотно отдадитесь мне, милейшая Скай. — Подведя ее к зеркалу в стене, он встал сзади и принялся не спеша спускать шелковое платье. Пальцы ласкали нежное тело. Внезапно она почувствовала на коже его огненные губы.

— Саутвуд всегда хвалился твоей кожей, — пробормотал он, задыхаясь от ее сладостного аромата.

От первого натиска Дадли и упоминании о Джеффри у Скай по коже пошли мурашки.

— Пожалуйста, милорд, — в ее голосе угадывалась дрожь, — если вы испытываете ко мне какие-нибудь чувства, не говорите о Джеффри.

Вельможа с удивлением посмотрел на нее и приспустил платье еще ниже, приоткрыв грудь. Правой рукой он крепко прижал Скай к себе, а левой схватил за грудь.

— Изумительно, — произнес он тоном настоящего знатока. — Как раз по руке.

Скай закрыла глаза, сдерживая слезы по мере того, как платье спускалось все ниже и ниже, а за ним к животу следовала его рука. Наконец платье упало на пол, и она осталась обнаженной. Дыхание Дадли участилось, стало хриплым. Он толкнул ее вперед, перегнул через руку, другая рука блуждала по заду. Но лишь только она почувствовала его палец, сразу завопила:

— Нет! — И отскочила в сторону.

Дадли усмехнулся и начал снимать сюртук.

— Когда-нибудь мы проделаем и это, сладчайшая Скай. Но сперва другое.

Теперь он был голый, как и она. Скай со страхом покосилась на его член. Не особенно толстый, он был длинен, как никакой другой.

— Сядь на край кровати! — приказал он и, когда Скай повиновалась, продолжал:

— А теперь ложись, милая Скай. Да, вот так!

Подсунув ладони под ягодицы, он подтянул ее к себе и раздвинул ноги.

Скай сразу поняла, что он задумал, но это не уменьшило потрясения, когда она ощутила его голову. Рот прижался к ее плоти. Скай поежилась, и он принял ее импульс за зарождающуюся страсть. Она мучительно вспоминала, как любил ее Джеффри, как легко, словно пушинка, ласкал его язык. Дадли же алчно сосал ее плоть. Она искусала до крови губы — он возбуждал ее, и она ничего не могла с этим поделать.

Потоки сладостного сока дали ему об этом знать, и он удовлетворенно поднялся. Положив ее на кровать и крепко сжав руками, прошептал на ухо:

— Сейчас я буду в тебе, и ты готова меня принять, дорогая. Твой маленький очаг пылает от страсти. Наверное, ты и хотела бы меня оттолкнуть, но не можешь.

Она ответила на его бешеную страсть и сама себя ненавидела за это. На его лице она читала торжествующее выражение.

— Глубже! Я хочу еще глубже! Обними меня ногами, дорогая! — распоряжался он, и не в силах ослушаться, она подчинилась. С криком наслаждения он вошел так глубоко, что Скай была готова поклясться, что достал до матки. К ее удивлению, он ждал ее реакции, и тело предательски ответило на его страсть.

Внезапно Дадли отпустил ее.

— Я научился управлять своим телом, любимая Скай, и не готов полностью отдаться страсти. Мы только-только начали, крошка, и я не собираюсь так быстро кончать, мне хочется немножко поиграть с тобой.

Он похотливо глядел на нее.

— Какая у папочки красивая девчушка! Ты ведь послушная девочка, Скай? — Он вопросительно посмотрел на нее и, когда она ответила ему взглядом, продолжал. — Поиграй со мной, Скай. Ты должна называть меня папой. Вы никогда с Саутвудом не играли в такие игры?

Она покачала головой, и он снова усмехнулся. Сев на кровати, Дадли взял ее в объятия.

— Такие игры развлекают, крошка. Ну давай же! Скажи «папа», если ты послушная девочка.

— Ну же, Скай, не стесняйся меня. Ты ведь папина крошка.

— Ну вот. — Он во весь рот улыбнулся ее ответу. — Это всего лишь маленькая ложь. Нельзя же быть до конца добродетельным.

— Тогда лги мне, маленькая плутовка.

— Хорошо, папа. — Да он просто ненормальный!

— Но тогда я должен буду наказать тебя, девчонка.

— Но, Дадли, это же просто смешно!

— Так ты не слушаешься папу? Тебя определенно надо наказать. — И, перегнув вопящую Скай через колено и смеясь над ее реакцией, он принялся шлепать ее по заду, пока от ударов не запылала кожа.

До этого ее били всего только раз. Это было тогда, когда отец отправил ее домой учиться быть леди, а не матросом. Неделю она злила старшую сестру Пейги, пока та наконец ее не отшлепала. Но Скай быстро отомстила сестре, напустив в ее постель извивающихся живых крабов.

— Нет, Дадли! Нет! — кричала она, понимая, что он задумал. Но он был уже на ней и, прижав к кровати, вошел на греческий манер.

— Сукин сын! Мальчишка! — кричала она, но он только смеялся.

— Сейчас твоя роза для меня закрыта, но когда-нибудь примет так же радостно, как до этого приняла другая плоть.

Некоторое время он так яростно овладевал ею, что Скай вспомнила обиды, нанесенные ей первым мужем. Потом, перевернув, он начал любить ее, как мужчина женщину.

Теперь он уже не сдерживал себя и полностью отдался страсти. Скай даже не подозревала, что можно так ненавидеть человека, как она ненавидела лорда Дадли. Даже удовлетворившись, он не мог покинуть ее.

— Ты создана для любви, дорогая! Эта шелковистая кожа возбудит и евнуха. Вот если бы в тебе было побольше огня.

— Милорд, ты можешь уложить меня в постель, угрожая навредить детям, можешь заставить заниматься какими угодно извращениями, но моим чувствам ты приказывать не можешь. Разве владеть моим телом для тебя недостаточно? — Она не могла скрыть презрение, прозвучавшее в ее голосе.

Лорд Дадли был слишком опытным придворным, чтобы смириться с ее колкостью. Если с самого начала его заинтриговала неприступность Скай, то теперь так же действовало явное отвращение, которое она к нему питала. Он мог принудить ее отдаться телом, но хотел услышать на свой стон страсти ее ответный стон. Возбужденный ее сопротивлением, он снова навалился на Скай.

— Сын шлюхи, — прошипела она.

— Сука, — отозвался он и впился в нее губами, а она расцарапала ногтями его спину. Он откатился в сторону и улыбнулся, увидев в ее глазах борьбу. — Маленькая ирландская дикарка! Даю слово, я тебя укрощу, — пробормотал он.

— Твоей жизни не хватит, милорд!

— Ты даешь мне надежду, моя сладкая, — бросил он в ответ, нарочно перевирая ее слова и просовывая колено между мягких бедер и заставляя их раскрыться. Скай попыталась вцепиться ему в глаза, но Дадли перехватил ее руки и завел ей за голову, лишив возможности двигаться, а сам снова набросился на нее. А, насладившись до конца, рухнул рядом и уснул, по-прежнему пленяя ее тело переброшенной ногой.

В ярости она скованно лежала рядом. Кажется, он был не намерен оставлять ее в покое. Ее холодность только раззадоривала его, но, прояви она страсть, это раззадорило бы его еще больше. Боже, если бы королева благожелательно ответила на ее письмо, она бы избавилась от лорда Дадли!

Граф Лестерский пробыл в Линмуте два дня и три ночи. С хозяйкой они пришли к соглашению только в одном.

— Робин — настоящий сын Джеффри, — заявил он. — Я бы лопнул от гордости, если бы ты родила мне такого сына. А что, твои ирландские сыновья такие же симпатичные? У меня так и не было случая поздороваться с ними.

— Они в Ирландии, — ответила Скай.

— А мне дали понять, что они здесь, с тобой.

— Лишь временно жили со мной, — спокойно отозвалась она. — В конце концов, Эван ведь О'Флахерти из Баллихинесси. Он должен хотя бы часть года оставаться с младшим братом в имении. Они взяли с собой своих суженых — сестер-близнецов и находятся под опекой моего дяди епископа Коннота и мачехи леди Анны О'Малли.

— Они помолвлены с Гвинетой и Джоаной Саутвуд. Их помолвка состоялась около года назад. Они обожают друг друга. Разве это не счастье? — Ее красивое лицо излучало невинность.

— У Саутвуда была еще одна дочь. А где она? — Роберт Дадли явно сдерживался.

— Сузанна? Сузанна в доме лорда и леди Тревеньянов в Корнуолле. Она давно помолвлена с их наследником. Мне кажется, мать Сузанны и леди Тревеньян — двоюродные сестры.

— Так здесь только твои сын и дочь? Ты умна, моя милая Скай. Честно говоря, умнее, чем я ожидал. Но ведь Робин-то в моих руках. Ты согласна? — лорд Дадли улыбнулся. — Я сегодня возвращусь ко двору, а то у Бесс могут возникнуть подозрения. Но я вернусь, как только смогу. И буду ждать еще более приятных часов в постели с тобой.

Она состроила ему гримасу, и он рассмеялся, потом поднес ее руку к губам и поцеловал. Вскоре он был готов к отъезду и, откланиваясь, вновь поцеловал руку Скай. На ее лице появилась предназначенная для слуг улыбка, а ему она проговорила вполголоса:

— Какая же ты все-таки свинья, милорд. — Дадли снова рассмеялся и ускакал прочь так же, как и приехал — что-то напевая себе под нос.

Освободившись от него, Скай выскользнула из замка и отправилась на скалы к морю. Ясный день и свежий ветер немного рассеяли ее меланхолию, но она ощущала себя так, как будто ее вываляли в грязи. Скай успела позабыть, что существуют мужчины, подобные Дадли. Таким же был Дом О'Флахерти, хотя ее первый муж и не обладал утонченностью вельможи. Но Дом умер давно, а с Халидом эль Беем и Джеффри Скай избавилась от воспоминаний о мужчинах, которые получают наслаждение, лишь причиняя боль другим.

На следующее утро Скай все-таки ждал приятный сюрприз: из длительного плавания возвратился Роберт Смолл. Заехав в Рен-Корт, он сообщил госпоже Сесили, что здоров и благоденствует. Затем Робби направился в Линмут. С любимой башни Скай узнала его короткую фигуру на каботажной шхуне. Подобрав юбки, она кинулась по винтовым лестницам вниз и по мосту через ров вон из замка.

— О, Робби! Робби! Ты жив! Ты вернулся! — Она смеялась и плакала от счастья, всхлипывая при виде низкорослого защитника. Все складывалось хорошо, когда Робби присматривал за ней дома.

Судно причалило к берегу, и маленький человечек вышел на берег и обнял женщину. Они сжимали друг друга в объятиях на виду у всего замка, а потом Роберт Смолл громко расцеловал Скай в обе щеки.

— Ты еще больше похорошела, девочка!

— Какой ты любезный, Робби! Иногда мне кажется, что ты ирландец.

Капитан рассмеялся и взял ее под руку:

— Я ощущаю в себе ирландскую жажду. Проводи-ка меня в дом и напои вином, чтобы смыть с себя усталость пути.

Скай расхохоталась. Так весело ей никогда еще не было с тех пор, как умерли Джеффри и сын. Отведя моряка в зал, она усадила его на стул и сама принесла вино. Сделав большой глоток, он посмотрел на нее в упор:

— Я был очень опечален, узнав о Джеффри и ребенке.

— Кто тебе сказал? Де Гренвилл?

— Да. Мы встретились с ним в Бидфорде. Черт побери, Скай… не знаю, как и выразить свои чувства.

— Ничего не говори, Робби. Мы ведь с тобой друзья. Я знаю все, что творится в твоем сердце. — Королева признала сына наследником?

Скай подняла глаза на старого друга:

— Да, но в нарушение воли Джеффри назначила Роберта Дадли его опекуном.

Капитан нахмурился, угадывая, что в воздухе назревает буря.

— По твоему тону, Скай, я понимаю, что приехал вовремя. Наверное, мне снова нужно спасать бедную вдову?

— На этот раз, Робби, думаю, что смогу спастись сама. — Она встала и, расхаживая по комнате, принялась объяснять все, что случилось. — После того, как родился Робин, мы с Джеффри покинули двор и уединились здесь, в Девоне. Дядя прислал мне моих ирландских сыновей, и мы зажили счастливой семьей: мои сыновья, его дочери и два наших мальчика. Потом умерли Джеффри и Джон. Королева быстро признала Робина наследником графского титула, но прислала ему в опекуны графа Лестерского. К моему великому несчастью, Роберт Дадли горит желанием обладать мною.

— Проклятый распутник! Неужели ему не хватает Бесс?

— Я уверена, королева ему не отдалась. Она жаждет его, но боится себя скомпрометировать. Но она носится с ним и вконец испортила графа. Ни слова не желает слышать против него. Как я осмелюсь ей сказать, что он принудил меня лечь с ним в постель и будет принуждать к этому снова, пока сможет шантажировать меня сыном?

— Сукин сын, — в ярости воскликнул капитан. — Ты хочешь сказать, что он уже…

— Да, Робби. Уже. Но я еще могу перехитрить лорда Дадли. Мы планировали с Джеффри обручить Робина с младшей дочерью де Гренвилла Алисой. Если королева даст согласие на эту партию, я попрошу де Гренвилла стать опекуном Робина. Я написала об этом ее величеству, но пройдет несколько недель, прежде чем она ответит.

— Так поезжай в Лондон и проси об этом во время аудиенции с королевой.

— Поезжай в Лондон, девочка! Я поеду вместе с тобой. Мне ведь надо доложить королеве об успехах нашего предприятия. Наша торговая компания организовала плавание. Что может быть естественнее, если мы с тобой вдвоем придем к королеве.

— Об успехах предприятия? Так наше предприятие оказалось успешным? И насколько? Бог мой, Робби! Как же мне сразу не пришло в голову об этом спросить!

— У тебя были другие заботы, дорогая. Но сейчас я их развею! Ни один корабль не пропал. Ни один, Скай! Разве ты можешь припомнить плавание успешнее? Хотя пять человек погибли в сильный шторм в Индийском океане. А в остальное время мы плыли, точно по деревенскому пруду. Никогда еще мне не сопутствовала такая хорошая погода. Трюмы судов забиты пряностями. Мне посчастливилось купить, и выгодно, драгоценные камни. И еще, дорогая, когда мы зашли за водой в африканский порт, мне удалось взять груз слоновой кости. Если до сих пор ты не была богатой женщиной, Скай, то теперь ею стала! И сундуки королевы тоже наполнятся.

Голубые глаза Скай сияли от восхищения:

— Ты будешь готов к отъезду завтра, Робби?

— Да, девочка, буду. Только подай мне сытный горячий ужин и хорошую постель.

Внезапно дверь с треском растворилась, и в комнату влетела Виллоу, за которой бежал светловолосый мальчуган.

— Дядя Робби! Дядя Робби! — Девочка бросилась на шею моряку.

Роберт Смолл подхватил ее на руки, и его морщинистое лицо расплылось в улыбке:

— Виллоу, дочка! Это и вправду ты? Как же ты выросла! — Он громко расцеловал ее в обе щеки и поставил на пол. Виллоу покраснела от удовольствия и оправила платье.

— Мне уже семь лет, — важно заявила она.

— В самом деле? Как бы тобой гордился отец. Ты так на него похожа! — Восхищенное выражение, с которым моряк все это говорил, как раз было то, что требовалось ребенку. — А скажи мне, дочка, кто этот малыш?

Виллоу подвела к капитану мальчика и чинно проговорила:

— Позвольте, сэр, представить вам моего брата Робина. Теперь он граф Линмутский.

Роберт Смолл изящно поклонился ребенку:

— Милорд, познакомиться с вами — большая честь для меня. Я знавал вашего отца, упокой Господь его душу, и глубоко его уважал.

Малыш застенчиво посмотрел снизу вверх на моряка, и Роберт Смолл онемел от изумления: мальчик был вылитой копией отца, словно сам Джеффри Саутвуд взирал на него глазами ребенка.

— Можно, я тоже буду называть вас дядей Робби? — прозвучал вопрос.

— Конечно, парень! — Капитан поднял пришедшего в восторг мальчика. — Виллоу! И ты, Робин! Идемте со мной! Я покажу, какие я вам привез подарки.

Скай улыбнулась, видя, какими счастливыми снова стали ее дети. В Линмуте так долго царила печаль. Она вышла из замка, поднялась на вершину горы, пересекла парк и направилась к семейному кладбищу Саутвудов, где был похоронен ее муж.

— Робби вернулся, — прошептала она. — И его плавание оказалось успешным. Твою долю, дорогой, я отсыплю в сундуки Робина, а сама отправлюсь в Лондон переговорить с королевой. Я должна избавиться от Дадли! Меня не столько пугает его похоть, сколько его алчность. Он слишком тщеславен, Джеффри. Ах, дорогой, как мне тебя не хватает! Зачем ты меня покинул?

С этим надо было кончать. Скай тяжело вздохнула. Она каждый день приходит на могилу к Джеффри и разговаривает с ним, как если бы он был жив. Это дает ей странное успокоение. Сразу после его смерти она верила, что он рядом с ней, но теперь это ощущение стало проходить.

— Теперь ты и в самом деле ушел от меня, — грустно проговорила она.

Легкий морской ветерок ласкал ее волосы. Неожиданно слезы заструились по щекам, и в первый раз после смерти мужа Скай не стала принуждать себя останавливаться. Рядом никого нет, поэтому можно отдаться горю, не надо казаться сильной ради детей.

Там и нашел ее Роберт Смолл. Не говоря ни слова, он обнял ее, и она поняла, как он ей сочувствует. Слов не требовалось. Само его дружеское присутствие действовало ободряюще. Рыдания Скай стали стихать. Моряк порылся в кармане камзола, вытащил оттуда достаточно чистый платок и предложил его Скай. Она вытерла глаза и высморкалась.

— Полегчало? — спросил капитан.

— Спасибо. Я плакала лишь раз, когда он умер, и то недолго, потому что рядом были дети, и я боялась, что мои рыдания совсем напугают их. А потом для печали не оставалось времени.

— До сегодняшнего дня.

— Внезапно я поняла, что его больше нет со мной. Я очень одинока, Робби.

— Когда-нибудь ты выйдешь замуж снова, Скай.

— Нет, Робби. Я уже похоронила двух мужчин, которых сильно любила, и больше не хочу проходить через это.

— Тогда тебе нужно завести могущественного любовника. Ты ведь уже поняла, что красивая вдова — приманка для проклятых развратников.

— Никогда! Я намерена избавиться от Роберта Дадли, а потом вернуться в Девон и буду жить здесь, пока не вырастет Робин. Он и Виллоу — моя главная забота. И что бы ни случилось со мной, я устроила так, что опекунами моих детей будешь ты и госпожа Сесили. Я знаю, с вами им будет хорошо.

— Что ты задумала, Скай? Я почти что могу различить, как маленькие колесики вращаются в твоей красивой головке. — Она приветливо улыбнулась.

— Пока ничего, Робби. Надо сначала добраться до Лондона. Времени еще много, чтобы решить мою судьбу.

— Горячность, с которой вы бросились за мной в Лондон, очаровательна, милая Скай, — пошутил он, целуя ей руку.

Скай выдернула руку. От езды в закрытой карете в жаркий день у нее разболелась голова, а дорожная пыль заставляла закрывать все окна. Она холодно посмотрела на Дадли, а вылезающий вслед за ней из экипажа Роберт Смолл, взглянув на вельможу, чуть не расхохотался, когда Скай послала его к черту — такое удивленное у него было выражение лица. Пройдя мимо графа Лестерского, она направилась по лестнице в свои покои. С глупым видом он поплелся за ней.

— Я еще несколько недель не рассчитывал встретиться с тобой, дорогая, — бормотал он тоном, который считал соблазнительным. — До полуночи я должен быть в Уайтхолле у Бесс, а потом… — У него перехватило дыхание.

Скай остановилась на середине лестницы и резко обернулась к вельможе:

— Потом не будет, любезный лорд Дадли. У меня болит голова! К тому же у меня месячные. За три дня меня до костей протрясло в карете, и три ночи я спала на постоялых дворах и не имела нормальной постели. Я устала и намерена лечь в постель. Одна! А теперь убирайся вон из моего дома! — И она направилась вверх по лестнице. Через некоторое время за ней закрылась дверь спальни.

С разинутым ртом граф Лестерский только и мог, что смотреть ей вслед. Внизу на площадке Роберт Смолл беззвучно хохотал.

Он опустился на кровать рядом с ней, поглаживая ее благоухающее тело. Она тихонько пробормотала что-то и потянулась. Не удержавшись, визирь наклонился над Валентиной и прижался Губами к ее рту. С глубоким вздохом она обвила его руками и ответила на поцелуй. Он слегка раздвинул ее губы, и ее язычок нашел и дразнил его язык. Она была настолько нежна, что, оторвавшись от нее на секунду, он застонал.

Она напряглась, и ее фиалкового цвета глаза распахнулись.

— Вы! Неужели нужно так отвратительно вторгаться в мои сны, как и в мою жизнь? — Голос ее был резким и злым.

— Это был не сон, которому ты предавалась, Накш То был я, и должен признаться, что мне ты больше нравишься покорной, — насмешливо бросил он в ответ — Где остальные? — спросила она, потом сама же ответила. — Я вспомнила. Они вернулись во дворец.

— Куда ты отправишься со мной завтра, — сказал он.

— Почему я не уехала сегодня с Гюльфем, Сах и Хазаде? — спросила она резко. — Мне ненавистно это место!

— Ты не уехала с остальными, потому что я не намерен впускать в гарем дикую кошку, чтобы сеять разногласия и разлад среди моих женщин. Сегодня вечером я приручу тебя, Накш. К следующему утру ты будешь мурлыкающей, а не дикой кошкой. — Он пристально следил, какое впечатление произведут на нее его слова.

Валентина презрительно сказала:

— Все лето, господин визирь, вы провели в попытках совершить этот подвиг, но потерпели неудачу. Меня баловали, делали массаж, кормили экзотическими кушаньями и винами, ласкали и мучили без остановки. Все это не заставило меня уступить. Что еще вы можете сделать?

— Я могу взять тебя силой, — спокойно сказал он.

— Что? — Она была поражена его спокойным ответом. Он улыбнулся, довольный тем, что застал ее врасплох.

— Временами, — сказал он довольно, — твоя наивность удивляет меня, Накш. Верно, что я провел лето в попытках уговорить тебя отдаться мне, и так же верно, что ты упрямо отвергала меня. Но неужели ты действительно думала, что, если я потерплю неудачу, обхаживая тебя лестью, я сдамся? Нет. Есть женщины, которым насилие нравится больше нежного обхождения. Ты, вероятно, одна из таких женщин. Мы сейчас выясним это, моя прекрасная. Твои сладкие поцелуи всего минуту назад возбудили меня.

Ее взгляд сместился на соответствующее место на его теле, он не врал. Его огромный член поднялся, его возбуждение было очевидным. Валентина перевернулась на живот, и встала на локти и колени, собираясь спрыгнуть с кровати. Но визирь был начеку. Одной рукой он схватил ее сзади за шею, прижав ее голову и плечи к кровати, лицом вниз. Он силой держал ее тело в таком положении, когда ее спина выгибалась дугой, а ее бедра и ягодицы были подняты вверх.

— Ну, моя изысканная красавица, эта поза полной женской покорности, и мне приятно, что ты смогла так легко принять ее, — промурлыкал визирь. Он по-хозяйски ласкал ее ягодицы.

— Пустите меня, животное! — завизжала Валентина, когда он слегка отпустил ее шею. — Вы отвратительнее всех, кого я только знала, и я презираю вас! Я не могу поверить, что человек, обладающий такой легендарной отвагой, силой возьмет беззащитную и сопротивляющуюся женщину! Вы не настоящий мужчина, если поступаете так!

Чикала-заде-паша довольно рассмеялся. Ее гнев был поразительно возбуждающим. Он едва мог дождаться, когда сможет войти в нее, и свободной рукой аккуратно направил в нее свой огромный член. Другой заманчивый вход в ее тело, так соблазнительно мелькающий перед его глазами, он решил оставить на другой раз. Сегодня он просто будет скакать на ней, пока она не попросит пощады. Быстро отпустив ее шею, он обеими руками схватил ее за бедра и, не медля ни секунды, вошел в нее.

Валентина яростно взвизгнула от такого оскорбления и отчаянно пыталась сбросить его. Более нежное обращение за эти последние месяцы заставило ее и вправду поверить, что он не изнасилует ее, и кричала она сейчас больше от негодования и удивления, чем от страха.

Его пальцы впились в нежную плоть ее бедер, оставляя на них синяки, потому что он крепко вцепился в нее, насаживая ее тело на свое гигантское копье.

До ее сознания еще полностью не дошла реальность происходящего. Валентина чувствовала, как огромный мужской орган растягивает ее. Он глубоко входил в нее, умело рыскал в ее глубинах, до тех пор пока она больше была не в силах контролировать свое тело, и оно ответило на его призыв, ее бедра дернулись вверх, навстречу его мощным толчкам.

— Давай, моя красавица, — простонал он сквозь стиснутые зубы. — Насаживайся на мой член! Давай! Давай! — Его пальцы больно впились в ее тело, когда он погрузился в ее податливую мягкость.

На кратчайшую секунду разум ее прояснился. Она подумала о том, как несправедливо, что ее тело должно доставлять удовольствие этому мужчине, когда она сама не хочет давать ему это удовольствие. Потом он ослабил свой железный захват на ее бедрах, и, наклонившись вперед над ее спиной, схватил ее за груди. Он крепко сжимал их в ладонях, заставляя ее быстрее двигать бедрами.

— Вот так, моя красавица, — горячо щепал он ей на ухо. — Я месяцами ждал этого, и оказалось, что тебя стоило ждать! — Он снова вцепился в ее бедра и ускорил движение, осторожно определяя ее желание. — Скажи мне, что ты хочешь меня, моя обожаемая Накш! Скажи мне, что ты хочешь меня! — Для него не имело значения, что своей победе он был обязан только возбуждающим средствам, которыми ее кормили ежедневно. Имело значение только то, что наконец она отдалась ему!

— Не-е-е-т! — всхлипнула она, исступленно пытаясь доказать, что по-прежнему может сопротивляться ему, однако внутри ее все молило о блаженном избавлении.

— Скажи: «Бери меня, господин Чика!» Скажи это! — требовал он.

— Никогда! — задыхалась она.

— Скажи: «Бери меня, господин Чика», или я выйду из тебя, Накш! — И он начал немедленно осуществлять свою угрозу.

— Нет! Пожалуйста, не надо! — умоляла она, стыдясь своих слов, но она уже была за той гранью, где сдерживаться было невозможно.

— Скажи мне эти слова, Накш, — пробормотал он более ласково. — Скажи мне, и я подарю тебе рай. Ты же знаешь, я могу сделать это.

Валентина сейчас открыто плакала, оттого что ей отчаянно нужно было завершение.

— Б… — рыдала она. — Бери меня, господин Чика! О Боже! Бери меня! Прошу!

Он грубо стал снова и снова безжалостно швырять себя на нее, почувствовав немедленный отклик, когда ее глубина задрожала в спазме удовольствия, а любовные соки затопили его член.

Она все еще продолжала задыхаться от потрясения, когда, не выходя из нее, он поднял ее и положил на спину. Удерживая ее руки по обеим сторонам ее головы, он приказал ей:

— Открой глаза, Накш, — и не отрывал от нее своего холодного взгляда, когда она подчинилась его приказу. Ее фиалковые глаза напоминали омытые дождем драгоценные камни. Они так затуманились страстью, что он почувствовал, как глубокая волна возбуждения сотрясает его. Его собственная развязка еще не наступила, и его член был тверд как камень и пульсировал.

— Скажи мне еще раз, моя райская дева! Скажи мне, что ты хочешь меня!

— Прошу! — прошептала она, и он закрыл ее рот поцелуем, просунув свой язык между ее зубами и забавляясь с ее языком.

Когда он поднял голову, требование, теперь молчаливое, по-прежнему светилось в его глазах. Оно было таким же твердым и неумолимым, как та огромная часть его тела, пульсирующая в ней. Валентина поняла, что эта битва быстро и просто не кончится, но она может оказаться легче для нее, если она станет сговорчивее.

Какое значение, в самом деле, имели слова, если за ними не стояли настоящие чувства? Она должна учесть, что завтра он отвезет ее во дворец в городе. Оказавшись там, она сможет убежать в дом Кира, где ее наверняка ждет Патрик.

«Патрик! Патрик!»— позвала она его про себя, так же как звала его почти каждый час плена. В Стамбуле, напомнила она себе, освобождение может стать возможным. На этом острове — нет.

— Накш! — Его голос ворвался в ее мысли. Валентина сосредоточила свои аметистовые глаза на Чикала-заде-паше.

— Бери меня, мой господин Чика! — свирепо закричала она. — О, бери меня! — С победоносным криком он снова набросился на ее сладость.

Эта ночь была длинной, самой длинной в ее жизни.

Больше всего она боялась забеременеть, потому что она, конечно, не принимала свое снадобье.

Она никогда бы не поверила, что мужчина может обладать такой неослабевающей потенцией. В течение этой ночи он брал ее бесчисленное количество раз на кровати, дважды в бассейне, где валил ее спиной на изразцы, а потом, подняв, насаживал ее на свой огромный кол.

Он силой заставил ее встать на колени и ртом возбуждать его член. Потом он возбуждал ее языком до тех пор, пока она не закричала от восторга. После каждой схватки он наполнял кубки бледно-золотистым вином, и они осушали их. Она догадалась, что в вино были подмешаны возбуждающие средства, потому что его вожделение было неистощимым и необузданным. Когда визирь, насытившись и насладившись своей победой, наконец уснул, Валентина заплакала от облегчения.

Шакир и Холим разбудили их поздно утром. Шакир зажарил только что пойманную рыбу, подал плоские теплые лепешки, зеленый инжир и йогурт. На столе стояла чаша с круглыми апельсинами, темно-фиолетовым виноградом и сладкими, золотисто-коричневыми грушами. Евнух разлил по кубкам оставшееся вино, потом он и Холим осторожно удалились.

Валентина не могла смотреть в глаза Чикала-заде-паше, но ликующий визирь был милостив к завоеванной женщине.

— Меня удивляет, Накш, как такая страстная женщина может быть такой врожденно-застенчивой, — дразнил он ее. — На моей спине остались царапины от твоих острых ногтей, так можно навсегда остаться со шрамами, как со свидетельством твоего сладкого жаркого желания.

— Желание, господин, вырвали у меня насильно, и это было только желание тела. Вам никогда не удастся овладеть моим сердцем, — спокойно сказала она.

Протянув руки через низкий стол, за которым они сидели, он взял ее лицо в ладони и сказал низким, хриплым голосом:

— Я в конце концов завоюю тебя всю, целиком, Накш. Твое сердце, твой ум, саму твою душу. В конце ты ни в чем не сможешь отказать мне, моя красавица. На самом деле будешь рада дать мне все, что я пожелаю. — Его серо-голубые глаза сжигали ее, потом он отпустил ее.

Ее лицо горело от стыда. Она собрала всю силу воли, чтобы не ударить его. Он был необыкновенно самоуверен, она никогда не видела таких людей. Ей, которую всегда ценили за ее спокойное, логичное поведение, хотелось сделать что-то яростное, отчаянное, драться с этим человеком. Но она мудро сдержалась. Она еще не выбралась с этого проклятого острова и не сбежала из его золотой клетки.

После завтрака они снова мылись, на этот раз им прислуживали Шакир и Холим. Потом Валентину нарядили в шелковые темно-фиолетовые шальвары, усыпанные крошечными золотыми звездочками, вытканными на материи. Манжеты на щиколотках были золотыми с обрамлением из пурпурных кварцев. Ее рубашка была из прозрачной ткани густого розового цвета, на коротком жилете без рукавов были фиолетовые, розовые и золотые полоски, окаймлен он был теми же пурпурными кварцами, что и манжеты на щиколотках.

Шакир опустился на колени, чтобы надеть ей на ноги туфли и повязать ей на бедрах кушак из шитой золотом материи. Евнух усадил ее так, чтобы он мог причесать ее волосы. Он расчесывал ее длинные каштановые волосы до тех пор, пока они не заблестели рыжими и золотыми искрами. Потом быстро и умело он заплел волосы в одну косу, вплетя в нее золотистого цвета ленту, усыпанную жемчужинами.

Покончив с этим, он открыл небольшую шкатулку из черного дерева и начал украшать ее драгоценностями. Огромные розовые алмазы он продел в уши. Через голову он надел ей нитку кремового жемчуга, на руки — золотые браслеты, некоторые из них были гладкие, некоторые усыпаны жемчугом, некоторые драгоценными камнями. На два пальца левой руки он надел ей два кольца, одно с аметистом, другое с бриллиантом. На правую руку было надето кольцо с огромной жемчужиной, оправленной в золото и окруженной бриллиантами.

— Теперь все это принадлежит тебе, Накш, — тихо сказал Шакир. — Подарок от господина. Ты войдешь в его гарем как королева. Если ты будешь и впредь доставлять ему удовольствие, ты останешься королевой.

Валентина презрительно посмотрела на евнуха, отчего он почувствовал себя очень неловко, но не сказала ни слова.

Визирь теперь тоже был полностью одет. Она была вынуждена признать, что он очень красивый мужчина. Его панталоны были сшиты из белого шелка, манжеты на щиколотках были обшиты золотыми и серебряными полосками. На нем была рубашка из белого шелка. Вокруг талии был плотно обмотан кушак из шитой золотом материи, обильно украшенный драгоценными камнями. Его длинный халат без рукавов был тоже сделан из шитой золотом материи с черными бархатными тюльпанами и оторочен черным соболем. На его ногах были башмаки черной кожи. Элегантно закругленный тюрбан из шитой золотом материи с двумя белыми плюмажами, вставленными в украшенный драгоценными камнями агрет, являлся последним предметом туалета визиря.

Проверив, хорошо ли сидит тюрбан, он протянул руку Валентине.

— Пошли, Накш! Пришла пора нам ехать домой, — сказал он. Она подала ему руку и почувствовала, как сильные пальцы сомкнулись на ней. Не нужно восстанавливать против себя этого человека. Его нужно заставить поверить в то, что она смирилась, хотя и неохотно, со своим местом в жизни. Его эгоизм был настолько велик, что не понадобится много времени, чтобы внушить ему чувство ложной уверенности, тем самым открывая возможность для побега. Она проклинала свою глупость и упрямство. Почему же она до сих пор не сообразила, что ее единственным выходом было притвориться покорной? Какой же дурой она была! Когда она снова вернется в Стамбул, будет так легко сбежать. С острова же бежать было невозможно.

Они вместе вышли из Звездного дома и по ступенькам, вырубленным в скалах, спустились к пристани, где их ждал каик визиря. При первом взгляде на каик ее глаза широко раскрылись, потому что она оценила красоту лодки. Она вся была покрыта листовым золотом, ее борта были расписаны красными лаковыми узорами. Весла были разрисованы перемежающимися голубым и серебряным цветами. Шелковый тент был в полосах красного, золотого, синего и серебряного цветов и был подвешен к четырем позолоченным столбам, украшенным резьбой в виде цветов и листьев. Палуба была сделана из полированного розового дерева; занавеска, отделявшая места для сидения, была из алого шелка, прошитого золотой нитью; двойной диван под тентом был обтянут шитой серебром материей, и на нем громоздилась куча многоцветных шелковых подушек. На веслах сидели восемь рабов, по четыре с каждой стороны. Все они были идеально подобраны. Они были угольно-черные, рост каждого был равен точно шести футам. На шеях рабов висели широкие, как у собак, серебряные ошейники, усыпанные аквамаринами. Те из рабов, которые гребли серебряными веслами, были одеты в голубые панталоны, подпоясанные серебряными кушаками, те же, которые гребли голубыми веслами, были одеты в панталоны серебряного цвета и подпоясаны голубыми кушаками. Все они были босы, но на правой щиколотке носили гравированный браслет.

— Что означают надписи на их ножных браслетах, господин? — спросила его Валентина из-под своей тонкой фиолетовой чадры.

— На нем написано имя раба и то, что он является собственностью Чикала-заде-паши, великого визиря султана.

— Но почему же это написано на ножных браслетах? Они сами могли бы сказать, кто они, — возразила она.

— Нет, моя несравненная Накш, они бы не смогли. Видишь ли, у моих гребцов нет языков, им вырвали языки, чтобы они не могли разгласить услышанное на этой лодке, — объяснил он.

— Это ужасно! — воскликнула она.

— Возможно, но это и практично, потому что, если что-то, сказанное на этом каике, будет повторено где-то, гораздо проще найти и наказать виновного, зная, что мои восемь гребцов совершенно невинны. Моя маленькая прогулочная лодка вмещает всего дюжину человек, включая гребцов. Если пойдут слухи, я буду знать, что ни я, ни восемь моих гребцов не виновны в их распространении. Тогда поиск виновных ограничится только тремя людьми.

— Холим и я закроем дом, мой господин, и вернемся потом во дворец.

— Ты договорился о лодке?

— Да, мой господин.

— Очень хорошо, — сказал визирь и махнул рукой гребцам, чтобы те отчаливали.

Когда каик легко заскользил по воде, Валентина оценила свое мудрое решение не пытаться убежать с острова вплавь. Она беспокойно изучала корабли, стоящие на якоре в заливе Золотой Рог, и почувствовала, что у нее закружилась голова от облегчения, когда увидела флаги, развевающиеся на верхушках мачт ее личного маленького каравана. Они не бросили ее! Она все время чувствовала, что они не бросят ее.

— Сейчас ты разрумянилась так, как никогда раньше, — наблюдательно отметил Чикала-заде-паша.

— Это от возбуждения в связи с отъездом с острова, — быстро сказала она. — Это красивое место, господин, но когда пробудешь там некоторое время, становится скучно.

— Мой гарем может показаться тебе еще более скучным, Накш.

— Когда целый город будет лежать за воротами гарема, господин?

— Тебе не разрешат выходить за ворота, моя прекрасная, — последовал обескураживающий ответ.

— Никогда? — воскликнула она. Как она сможет бежать, если ее не пустят в город? Он по-хозяйски обнял ее и притянул к себе. Другая его рука скользнула ей под рубашку и стала ласкать груди.

— Возможно, когда-нибудь, когда я буду уверен в твоей преданности и твоей любви ко мне, я разрешу тебе посещать базары при соответствующем сопровождении. Однако ты должна будешь продолжать удовлетворять меня, Накш, так же, как ты делала это прошлой ночью. И конечно, нужно, чтобы были хорошими доклады Шакира, который должен стать твоим личным евнухом, и Хаммида, моего главного евнуха. — Аккуратно раздвинув ее рубашку, он приподнял одну ее грудь и, опустив голову, принялся сосать ее. Он ослабил ее набедренный кушак и просунул руку под шелк ее шальвар.

Валентина стиснула зубы и изобразила то, что необходимо было сделать.

— О, мой господин! — прошептала она. — Что, если гребцы увидят нас? Или люди с проплывающего мимо корабля? — Она сказала это задыхаясь, потому что его возбуждающие пальцы и вправду начали оказывать на нее свое действие.

Он поднял голову и, глядя прямо на нее, сказал:

— Гребцы сидят к нам спинами и не осмелятся повернуться, что бы они ни услышали. Занавеска обеспечивает нам достаточное уединение. Ты, моя Накш, — он засунул в нее свои пальцы, — сейчас более чем готова к тому, чтобы порадовать меня, до того как мы причалим. Спусти свои шальвары! — Он отпустил ее лишь для того, чтобы успеть неловко расстегнуть свои мешковатые панталоны и вытащить свой уже твердый и огромный член.

— О мой господин! — вспыхнула Валентина, что было вполне естественно в данной ситуации. — Гребцы все слышат!

Читайте также: