Была расстелена кровать лежало тело
Обновлено: 06.05.2024
— Вот мы и снова встретились, моя сладкая девочка, — прошептал он. Отставил чашку с водой, провёл пальцами по щеке Лиданы. — Ты скучала по мне, крошка? Я очень скучал.
Девушка неверяще оглядывалась вокруг. «Как я сюда попала? Этого просто не может быть!» Но они с Бенедиктом были в той же комнате, из которой она сбежала, только сейчас на кровати лежал лишь голый матрац. И занавесок на окнах, забранных решёткой, не было. Проследив направление её взгляда, мужчина ухмыльнулся.
— В этот раз ускользнуть не получится, дорогая невеста. А за побег будешь наказана. Тебе понравится.
Он больно ущипнул её за грудь. Дана вскрикнула, оттолкнула его, бросилась к двери. Заперто. Бенедикт демонстративно подбросил на ладони ключ и спрятал его в карман брюк.
— Будешь хорошей и послушной девочкой — я подумаю, выпустить ли тебя, — глядя на неё масляным взглядом, произнёс он. — Ну же, невестушка, покажи мне, чему ты научилась за время учёбы.
Он шагнул к ней, больно ухватил за плечи. Дана отбивалась из всех сил, ударила мерзавца ногой по голени, и тот, зашипев от боли, схватил её за волосы, намотал их на кулак и резко потянул назад. Девушка вскрикнула, на её глазах выступили слёзы. Бенедикт резко толкнул её на кровать, навалился сверху, впился в губы липким поцелуем. И отшатнулся, укушенный за губу.
— Сучка! — рявкнул он, утирая бегущую по подбородку тонкой струйкой кровь.
— Бездушная тварь! — Дана прижалась к стене, в глазах её горела ненависть. — Ты меня не получишь!
— Ошибаешься, — Бенедикт неприятно засмеялся и внезапно снова бросился на неё.
Придавил всем телом к матрацу так, что у Даны потемнело в глазах. Пока она пыталась восстановить дыхание, вытащил из брюк ремень и привязал руки девушки к столбику в изголовье кровати.
— Вот так лучше, — удовлетворённо проговорил он, рывком раздирая на ней форменную футболку. Зафиксировав ноги Лиданы под мышкой, рванул вниз брюки. Тяжело задышал, глядя на полуобнажённое тело: — Сейчас ты познаешь настоящего мужчину! Но вначале…
Он поднялся и на несколько минут вышел из комнаты. Дана дёргалась, пытаясь освободить руки из ременной петли, но напрасно. Бенедикт вернулся с мотком верёвки, невзирая на крики и мольбы девушки, привязал её ноги к столбикам в изножье кровати и встал между разведённых коленей пленницы, ухмыляясь и расстёгивая пуговицы на штанах. Он наслаждался ужасом на лице девушки и тщетностью попыток освободиться. Дана извивалась, как уж, понимая, что вот-вот случится самое страшное.
— Не надо, не трогай меня! — плакала она, пытаясь освободиться.
— Тише, тише, солнышко, всё хорошо, — донёсся до неё ласковый шёпот.
Горячие руки легли на талию девушки, притягивая к себе, бережно обнимая, даря чувство защищённости и покоя. Кошмарный сон растворялся, нехотя отступая с захваченных позиций. За окном светало, в комнате царил мягкий полумрак. Дана осознала, что лежит в объятьях Атора, прижимаясь к нему, как к единственному спасению. Он легонько укачивал её, и герцогине было уютно и тепло в его руках.
Дана прерывисто вздохнула, пытаясь окончательно освободиться от навязанных сном иллюзий, вздрогнула, вспомнив ощущение липких пальцев Бенидикта на своей ладони, прикосновение жадного слюнявого рта, и теснее прижалась к боевику.
— Кто тебя обидел? — негромко спросил Атор, поглаживая её по волосам.
Девушка тихо заплакала, уткнувшись в его плечо. Хрупкое тело в объятьях мужчины вздрагивало от сдерживаемых рыданий.
— Это просто сон, — прошептала она, словно пытаясь убедить сама себя. — Всего лишь сон.
Подняла голову, встретившись с Атором взглядом затуманенных глаз. Мужчина привстал, бережно стёр слезинки с её щёк, коснулся губ ласковым, успокаивающим поцелуем. Дана подалась навстречу, действуя инстинктивно, желая забыть ночной кошмар, стереть иллюзорные прикосновения преследующего её мерзавца со своего тела. Пусть Атор тоже был сыном проклятого Бергенсона, пусть он порой был резок и груб на словах — сейчас это не имело для девушки никакого значения. Дана тянулась к нему за лаской, словно цветок к солнцу, согреваясь в его объятьях, и уже ничего не боялась.
Была расстелена кровать лежало тело
18+ Пунктуация и орфография автора немного изменены
Жена, лёжа на кровати, лениво листала «Камасутру», иногда задерживая взгляд на рисунке и завистливо вздыхая. Всё было хорошо до тех пор, пока её взгляд не упал на изображение с качелями. Он и она в одеянии Евы. Он на кровати в ожидании неземного наслаждения, она летит на качелях на встречу с прекрасным.
— Вот то, что нам нужно, — дрожащим от волнения голосом простонала жена.
Первыми от «Камасутры» пострадали дети, так как пришлось стащить с детской площадки качели. Три дня ушло на то, чтобы прикрепить качели перед кроватью, выверить амплитуду и траекторию снаряда «наслаждения».
И вот он, то есть я, на кровати в ожидании прекрасного, она, то есть жена, на качелях в предвкушении неземного наслаждения.
Первым «удовольствие» получил я, когда моя благоверная вместе с качелями и куском потолка рухнула на кровать. В «Камасутре» нет описания этого самого наслаждения, какое оно там у них было, но по тому, какой стон я издал, соседи поняли, что это «оно самое», которое ни с чем другим не перепутаешь.
Мое представление о прекрасном слегка «деформировалось», как и моё «копьё», так образно названная часть тела в «Камасутре».
Месяц ушёл на исправление последствий наслаждения и как я ни просил отказаться жену от этого предприятия, она была неумолима. Но вот опять всё готово, я на кровати, сами понимаете в ожидании чего, она на качелях начинает раскачиваться. Видимо, жена раскачалась очень сильно, потому что, пролетев надо мной, она врезалась с треском в стену, и видно, получив сильное удовольствие, хрюкнув расплющенным носом, стекла со стены на меня.
Последствия наслаждения, как вправление глаз в глазницы и устранение косоглазия жены, штукатурка трафарета на стене, компенсация соседу через стенку стоимости упавшего от удара книжного шкафа — устраняли месяц.
Посоветовавшись и перелистав «Камасутру», мы решили поменяться местами, тем более, что после неудачного полёта жена могла лежать только в позе лягушки.
Наконец, «снаряд» готов, она на кровати приоткрыла один заплывший глаз, дабы красочней ощутить удовольствие, я на качелях в поисках широкого диапазона переживаний. Когда с высоты я увидел объект наслаждения, руки мои невольно разжались и я, смахнув с подоконника пару горшков с цветами, опутанный в тюль, вылетел в окно.
Ремонт машины соседа, счёт психиатру за лечение дворника, повестка за нарушение общественного порядка и побои бдительных старушек у подъезда обошёлся в кругленькую сумму.
Решили проштудировать «Камасутру», вдруг чего-то упустили и, о чудо, к моей великой радости и к огорчению жены, оказалось, что это не картинка наслаждения, а отдых раджи в саду после очередного «сражения».
Вот ведь можно же было предупредить, что это не очередная поза! А?
10 комментариев
Смеялась)))) А ему вот не смешно, он матёрый в этом…)))
Поручику Ржевскому подкинули "Камасутру".
Поручик Ржевский ознакомился с упомянутым шедевром и произнёс:
- Вы бы мне ещё букварь для первого класса предложили.
Логическая задача про труп
Ночь. Мужчина лежит на кровати. По улице проезжает машина и освещает квартиру. Мужчина смотрит на часы. Проходит какое-то время, на улице снова проезжает машина, и он вновь смотрит на часы, заглядывает под кровать и находит там труп.
Вопрос: как он догадался, что под кроватью труп?
Попозже напишу ответ реальный.
Часы – стояли, и после того как мужчина второй раз увидел время, он это понял. Но в комнате было слышно тиканье часов – тикали часы, которые были у трупа. Мужчина заглянул посмотреть, что тикает под кроватью.
Он же его и убил и спрятал. Фары машин - это копы приезжали, допрашивать подозреваемого. Они уехали, он спрятанный трупик и полез вынимать.
Перед первой машиной, мужчина заклеил рот и нос потерпевшему и положил его под кровать дозревать, а когда посмотрел на часы второй раз, понял, что прошло достаточно времени для того, что бы задохнуться . не?
самолет самолетов Искусственный Интеллект (247472) Ход мыслей у нас оказался одинаковым, просто я обошелся меньшим количеством буковок. :) Прочитал правильный ответ от автора. чистой логикой догадаться было бы невозможно: в условиях задачи не было ЗВУКА, но и в современном мире часы тоже не имеют звука. в большинстве своем.
Используя исключительно данные из текста можно заключить следующее:
1. Часы никак не указывают что под кроватью что-то есть, а значит мужчина должен был знать это заранее или увидеть отражение
2. То что человек смотрел на часы дважды, но отреагировал только после второго взгляда, значит на часах не было никаких признаков того, что под кроватью труп (никаких отражений, кровавых следов или прочего. А если он знал что под кроватью кто-то есть, значит не отреагировал первый раз из-за того, что было ещё рано.
Исходя из этого я предположу, что мужчина является убийцей (или киллером) и он сам убил этого человека. Но убил не моментально, а скорее всего посредством удушения или другим медленным способом. Потому он и ждал когда пройдёт достаточно времени, а заглянул под кровать просто что бы убедиться, что человек умер.
Других разумных объяснений его поведения у меня нет :)
P.S. Но если я прав, то слова "находит" и "догадался" тут неприменимы. Потому что не нашёл, а проверил. и не догадался, а знал :) Хотя для задачки сойдёт, можно придумать оправдание таким формулировкам. Мол "нашёл" труп, потому что оставил ещё живого, а "догадался", потому что не знал наверняка труп ли он уже.
По отражению в часах труп увидел под кроватью. Хотел время посмотреть первый раз, но смотрит что-то лежит под кроватью, но, блин, темно. Второй раз машина проехала - ну да, труп, самый настоящий!.
Электронные часы не тикают. В условиях задачи не уточняется какие именно часы были у мужчины. Не сказано, что они стояли. Решение притянуто за уши. Более логично было бы предположить, что его насторожил запах от трупа.
1)Если труп свежий, то какой запах?
2)Про звук часов надо самому понять)
kolian131 Мастер (2431) А можно самому догадаться, что напротив стояло зеркало и по отражению мужик понял, что под кроватью труп. Шах и мат.
Труп был его жены, которую сильно избил его пьяный сын - алкоголик в пылу его пьяного спора с ней, который отобрал у убитой им его матери служебные деньги на алкогольную свою выпивку. Жена работала почтальоном в одном из зданий почты их города, которое находилось недалеко от их дома, и в середине дня она разносила по их городу пешком почту, и пенсионные ежемесячные деньги выдаваемые пенсионерам, и встретилась в этот момент со своим сыном, который в пылу спора с ней поколотил её, и отобрал у неё служебные деньги - ежемесячные пенсионные выплаты пенсионерам, а она сильно побитая пожалела его, не став о нём заявлять в полицию, и сообщать куда-либо ещё, решив придя к себе домой взять там свои собственные денежные сбережения хранящиеся там ею в тайнике, под кроватью её мужа, и отдать их в качестве пенсионных выплат пенсионерам, но придя домой, в тот момент когда она забралась под кровать доставать их, от побоев, и от приступа её сердца, она там умерла! При этом, по местному телевидению их города днём сообщили, что полиция их города ищет по городу пропавшую женщину - почтальона, которая пропала в городе разнося почту, и пенсионные денежные выплаты пенсионерам! Мужчина придя домой, не знал того, почему его жена не пришла как в прошлые дни, ещё с её работы, и её нет в их доме в такое позднее время! По улице, рядом возле их дома, два раза проехала одна и та же полицейская машина с включёнными фарами и полицейской мигалкой, осветив их дом, отчего у мужчины возникло смутное его предположение о том, что эта полицейская машина, ищет ездя по улице его жену - пропавшего днём почтальона! Мужчина на всякий случай тогда заглянул под свою кровать, и обнаружил там труп своей жены. Я желаю вам счастья.
Кул стори бро. Но можно было немного более кратко изложить.
Чел лёг на кровать, сетка прогнулась и вес тела сдавил грудную клетку мужчины нелегально спящего под кроватью и он умер во сне. А когда он остыл, спящий на кровати почувствовал холод снизу и заглянул под кровать.
Значит, он не был равнодушным.
Его реакция придала ей уверенности, и она осмелилась поцеловать его гладкое плечо; Опять мускулы его сократились, и он сжал в кулаке подол ее юбки.
Ли убрала руки и подошла к нему спереди. Скользя пальцами по внутренней стороне его руки, она захватила его руку и потянула ее наверх. Развернув перед собой его ладонь, она дотронулась до жестких мозолей, затем опустила руку и стала рассматривать его грудь, твердый, как камень, живот. Опустив взгляд, она замерла на мгновение, увидев, как брюки вдруг стали тесны ему в паху.
Жар разлился внизу ее живота. Она подняла глаза, пытаясь поймать его взгляд. Ей было жарко, кровь пульсировала в кончиках пальцев, она смотрела на него, не мигая. Он стоял, не двигаясь, пытаясь убедиться в ее решимости быть с ним до конца.
В ней родилось новое чувство, пока она разглядывала его. В нем было желание, но также и нетерпение. Она хотела знать, что она будет чувствовать, когда ее тело сольется с его. Он с вызовом смотрел на нее, не изменив своей позы, все еще не веря ей.
Ли встала на цыпочки и быстро поцеловала его в губы, не только для того, чтобы продемонстрировать ему свою решимость, но и потому, что ей просто этого хотелось. Она смотрела на него, стоя так близко, что чувствовала, как смешивается их дыхание. Внезапно тревога охватила ее: что наконец он хочет получить?
Его руки обвились вокруг ее талии, и он притянул ее к себе, так быстро, что она не сразу это поняла. Ее груди, прижимались к его обнаженному торсу, сквозь шерстяное платье она чувствовала щекотание его волос. От его пронзительного взгляда волны жара прошли по ней.
— Так, как в Рождество. — Он так крепко сжал ее за талию, сдавив ее груди, что у нее перехватило дыхание. Она помнила тот вечер и свое желание быть с ним.
Она опять приподнялась на цыпочках и закрыла глаза, ожидая, что он наклонит голову к ней. Но он этого не сделал.
Ли открыла глаза и напоролась на твердый, несгибаемый, дерзкий взгляд его голубых глаз. Кэбот.ждал ее отступления. Она поджала губы. Доверит ли он ей когда-нибудь?
Извиваясь в его объятиях, она снова потянулась к его губам. В глазах его мелькнуло удовлетворение, но он не улыбался. В нервном напряжении Ли обхватила рукой его шею и, потянув к себе, плотно прижала его губы к своим.
Первое прикосновение оказалось неловким: он укусил ее губы. Ее губы раскрылись навстречу его губам, она целовала их и облизывала, затем легонько укусила его нижнюю губу. Она языком пробежалась по его губам, задержавшись в уголке рта, дразня, заигрывая с ним.
Он крепче прижал ее к себе, одной рукой обхватив за подбородок, его губы накрыли ее рот, язык глубоко вошел в нее. У нее засосало под ложечкой от нового приступа желания, и, застонав, она раскрыла рот шире. Ее рука гладила его по голове, по волосам, отвечая на его безумные ласки.
Он долго и страстно целовал ее, язык его касался внутренней стороны ее щеки, скользил по ее языку, зажигая в ней огонь страсти. Развязав ее волосы, он погрузил руки в эту тяжелую массу. У нее слабели ноги, и она цеплялась за его плечи, стараясь не упасть. Их запахи — лимона, вербены и мускуса — слились в один.
Наконец Кэбот поднял голову и заглянул в ее глаза. Подбородок ее дрожал, она неуверенной рукой дотронулась до его губ. Глаза его потемнели от яростного желания, и он крепко сжал ее голову, затем пропустил свои пальцы сквозь поток ее волос. Ли чувствовала, что задыхается, желание охватило ее всю, она хотела поскорее слиться с ним. Подняв руку, она пыталась расстегнуть пуговицы лифа. Кэбот схватил ее руку и отвел в сторону, не отрывая от нее глаз. Прижимая ее к себе, другой рукой он расстегивал пуговицы на груди. Одним боком она вжималась в него: одна грудь дразнила его торс, одним бедром она чувствовала его мощный фаллос. Ли совсем потеряла голову.
Его темно-голубые глаза заставляли ее смотреть, приковывали ее взгляд намертво. Но в них читался и вызов, подзадоривая ее довести до конца то, что она затеяла.
Он опустил ее на кровать и погладил через платье. Лиф расстегнулся на груди, Кэбот снял с ее платье и отшвырнул в сторону. Своими онемевшими пальцами он почти не чувствовал тончайших кружев ее корсета. Его пальцы скользили по ее нежной коже, снимая нижние юбки.
Жаркий огонь сладострастия разгорался в ней все сильнее. Она видела, как вздымается его грудь над ней, как напряжены все его мышцы.
Неистовое желание пронзало ее всю. Крепко прижавшись к Кэботу, она пыталась как-то контролировать себя. Ей не хватало дыхания. Не отрывая от него глаз, она поразилась воздействию его взгляда на нее и его самоконтролю. Ли хотела, чтобы он потерял голову, забылся, растворился в ней, но не знала, как это сделать.
Он посадил ее на кровать и встал между ее ног. Жар волнами проходил по ней, увлажняя лоно. Желание и безрассудство были в его глазах, обещая ей грехопадение и удовольствие. Подняв сначала одну ее ногу, затем другую, он расстегнул пуговицы на ее коричневых ботиночках и бросил их на пол.
Молчание прерывалось только шипением огня в камине. Ли ощущала, как кровь звенит у нее в ушах. Во рту пересохло от жажды. Она застыла, мучаясь желанием трогать его снова и не осмеливаясь. Ли облизнула губы, ожидая, что он снова поцелует ее. Он пожирал взглядом ее грудь. Она проследила за его взглядом и увидела, что ее кожа в отблесках огня и свете лампы казалась нежно-розовой, почти перламутровой; ее груди под тонким лифчиком напряглись.
Кэбот нежно погладил ее по щеке. Она снова заглянула ему в глаза, надеясь увидеть сияние этих сочно-голубых сапфиров. Не отрывая от нее глаз, он провел рукой вниз по ее шее, затем по ложбинке между грудями, затем — снова вверх, проводя круги по ее плечам и шее. Она дрожала, тело ее покалывало от холода и жара. Опять пальцы его пропутешествовали вниз, обводя ее груди. Соски ее покалывало от неудержимого желания ощущать его ласки, но он не торопился.
Он смотрел на нее, вбирая взглядом ее всю. Пальцы его ласкали и одновременно дразнили ее, не принося долгожданного удовлетворения. Жар, как огонь, ползущий по бикфордову шнуру, поднимался в ней. Большим пальцем он скользил по ее телу, описывая круги над грудью. Она поерзала на кровати, подползая ближе к нему и желая вобрать в себя жар его тепла. Соски ее затвердели от его пристального взгляда, и он рассмеялся.
Каждая частичка ее тела — рот, грудь, живот — жаждала удовлетворения этой безумной страсти, которую он возбуждал в Ли. Разве он не понимает, что она хочет большего? Почему он не целует ее?
Пальцы его опустились, почти дотронулись до ее сосков, но внезапно он отнял руки.
— Поцелуй меня, — простонала она.
В этих словах была просьба, приказ. Она сдвинула ноги, чтобы немного притушить огонь, пылавший у нее внутри. Глаза его немного потеплели, как будто сопереживая ей, но не уступая.
Он опустил голову, так чтобы она дотянулась до него. Не расслабляясь, он .обхватил ее с двух сторон, заставляя ее играть в его игру и на его условиях. Ее не волновало, что он будет делать дальше, если вообще будет, она просто смотрела на него.
Он дразнил ее легкими быстрыми поцелуями в губы, отстраняясь каждый раз, когда она хотела продолжить поцелуй, и возвращаясь снова, покусывая и пощипывая ее нижнюю губу.
Острое желание и разочарование попеременно охватывали Ли, хрипение вырывалось из ее груди, и она решила доставить ему такую же муку, какую он доставлял сейчас ей.
Когда он снова коснулся губами ее губ, она, пойдя в контратаку, поднялась навстречу ему. Чтобы удержаться на ногах, он гранитно-твердой рукой обхватил ее за талию, а она сплела руки на его спине, обхватив его вокруг пояса. Усилив поцелуй, она чуть не задохнулась, когда он стал целовать ее еще сильнее. Никакого сопротивления — только горячее, влажное согласие. Его поцелуй нес легкий аромат виски и кофе.
Свободной рукой он ласкал ее груди, и сладостная боль пронзала ее до кончиков пальцев. Ли жадно ощупывала его сильные руки, медленно проводила пальцами по груди, ниже, по напряженному животу if мощному бугру на брюках.
Кэбот положил ее на кровать, рукой запутавшись в завязках ее трусиков, пытаясь развязать их. Изгибаясь, извиваясь, она помогла ему снять их. Ее атласный живот встретился с его волосатым. Удовольствие и желание пронзило ее.
Застежка его брюк уперлась ей в бедро, и она потянулась к нему, чтобы сдвинуть ее. Он оторвался от ее губ и, захватив одной рукой ее запястья, завел ее руки за голову, не отрывая от нее своих голубых глаз. Она изогнулась, подставляя ему свои груди. Комок застрял у нее в горле. Она потерлась о него, стараясь передать ему свое лихорадочное желание.
Его рука потянулась к завязкам ее лифчика, и она замерла, в нетерпении ожидая, что за этим последует. Может быть, ему не нравится быть с ней?
Он остановился, его палец застыл около ее соска.
— Не сопротивляйся, Ли. Не начинай все сначала.
— Я не собираюсь. — Ее голос звучал хрипло и утомленно. — Что, если я просто не знаю…
— Ты знаешь. Доверяй себе, доверяй мне. Она и сама этого хотела, к тому же чувства, которые овладевали ею, были слишком явными, сильными.
— Я хочу трогать тебя.
Он жадно посмотрел на нее и отпустил ее руки, обхватив ее с двух сторон локтями. Одной рукой она провела по контурам его щек, подбородка, носа, затем поцеловала его и получила в ответ долгий, глубокий поцелуй.
Подняв голову, он посмотрел на нее горящими глазами, прижимаясь к ней грудью. Его горячее тело обжигало ее груди даже через хлопковый лифчик.
Плотная ткань его брюк терла ей кожу на бедрах, и она попыталась снять с него брюки. У нее сначала не получилось, но он выпрямился, брюки соскользнули на пол, и он переступил через них.
Она увидела его обнаженным: его твердый, стоящий пенис вытянулся навстречу ей. Желание разлилось по ее животу, увлажнив промежность.
Ей хотелось ласкать его, не торопясь исследовать каждый сантиметр его тела, но жар соблазна рвался наружу. Она потянулась к нему и широко раскрытым ртом жадно схватила его губы. Он издал глубокий горловой звук, и поцелуй стал еще жарче. Ли перестала контролировать себя.
Его мускулистая грудь скользила по ее нежной груди, его пенис прижимался к ее бугорку, покрытому темными волосками, его ноги обхватывали ее ноги. Ли хотела, чтобы он ласкал ее руками, и, когда после очередного затяжного поцелуя он поднял голову, она прошептала:
Он потянул за ее кружевной лифчик, и она любовалась выражением сосредоточенности на его лице. Одной рукой он снял бретельку с ее плеча и нагнул голову.
Его язык дотронулся до ее соска, и она вскрикнула. Он втянул сосок в рот, покусывая его, всасывая его все глубже, затем отпуская и облизывая, пока она не начала извиваться под ним, цепляясь за него и выкрикивая его имя.
Желание все разрасталось внутри, стремясь выйти наружу, и жар заливал ее влагалище.
Он отбросил лифчик в сторону, и ее голые груди коснулись его груди. Это было одновременно и стимулом и освобождением. Он приподнял ее выше на кровать и накрыл своим телом. Раскрытой ладонью он провел вниз по ее груди, животу, спускаясь ниже. Он дотронулся языком до родинки около ее правой груди, захватил губами сосок. Рука его спустилась вниз, он осторожно ощупал ее бархатную впадину между ногами, скользнув пальцем внутрь. Она дернулась, затем он начал осторожные движения, поглаживая, лаская, возбуждая ее, пока она не потеряла всякую связь с реальностью.
Желание стало настолько нестерпимым, что она, подтянувшись на его руке, закричала:
Тогда он приподнялся над ней, устроился между ее раздвинутых ног, собрав ее волосы в кулак, прижав ее голову к кровати и жадно целуя ее рот. Она вся изогнулась под ним, полностью отдаваясь ему во власть. Она хотела ощущать его в себе, хотела, чтобы он вошел в нее.
Ли приподнялась, удивленная его просьбой, и, уступая ему и желая скорее избавиться от мучительного огня внутри, прошептала:
— Пожалуйста, Кэбот, пожалуйста.
— Посмотри на меня, — прорычал он ей на ухо, и Ли поняла, что он замер над ней. Желание ослабило ее, она с трудом отдавала себе отчет в том, что происходит, но все же постаралась исполнить его просьбу. — Посмотри на меня, — повторил он в нетерпении, хриплым голосом.
Теперь она открыла глаза, стараясь сфокусировать взгляд на его лице.
— Что? — выпалила она. — Кэбот, пожалуйста, сделай…
— А меня ли ты хочешь?
Несколько секунд спустя, осознав смысл его слов, она, облизывая пересохшие губы спросила:
— Ты меня хочешь или кого-то вместо Роберта?
— Роберта? Нет, нет! — Тело ее было в напряжении от неудовлетворенного желания.
— Я… уже сказала, — со слезами в голосе пробормотала она.
— Ты хочешь, чтобы я трогал твои волосы, ласкал тебя, вошел в тебя? — безжалостно напирал он.
— Да, да. — Скажи это, — настаивал он с горящими от страсти глазами.
— Я… хочу тебя, а не Роберта.
— Хочу, чтобы ты был во мне. Только ты, только ты, Кэбот! Пожалуйста! — сказала она, цепляясь за него. Глаза щипало от слез, и одна слезинка скатилась по ее щеке. Ли хотела контролировать себя, но не могла: слишком сильно она его желала, слишком велико было его воздействие на нее.
Кэбот дотянулся до ее рта и стал жадно целовать. Одним мощным толчком он вошел в нее, жесткие волосы его бедер щекотали ноги Ли. Она потеряла всякий контроль над собой и выгнулась навстречу его телу. Запахи их тел смешались.
Очень медленно он вынул свой мощный член, она, застонав, обхватила руками его ягодицы и прижала к себе. Он снова вонзился в нее и так же медленно вышел. Долгий, мощный бросок внутрь — и ноющая пустота после. Она совсем потеряла голову и хотела, чтобы он тоже перестал контролировать себя.
Он входил в нее не до конца, и она спустилась ниже на кровати, чтобы полностью ощутить его член. Она не закрывала глаза, а все время смотрела на него, подчиняясь его ритму. Время — и место как будто растворились для нее: остались только эта кровать и они вдвоем, соединившиеся в одно целое и стремящиеся к одной цели.
Биение их сердец пульсировало в комнате, дыхание их смешалось. Его запах вобрал в себя запахи ее кожи, и она не могла различить, где был он, а где она. Движения его стали резче, быстрее. Она снова застонала.
— Да, Ли, еще, — прорычал он ей на ухо. Неутолимое желание бушевало в ней: для нее был только этот мужчина, с этим запахом мускуса, с этой гладкой кожей, которую она ласкала, с этим ртом, захватившим ее губы.
Они катались по кровати, чуть не падая с нее на пол. Обладание Кэботом дало ей возможность ощутить новый уровень чувств. Души их соединились, шрамы в ее сердце зажили.
Напряжение внизу живота разрасталось, затем вырвалось наружу, пронзая ее тело жаркими лучами удовольствия и принося долгожданное удовлетворение. Она улыбнулась Кэботу, и тогда он потерял контроль над собой, со всей мощью вонзаясь в нее и откидывая голову назад.
Когда Кэбот наконец замер, он улыбнулся ей, глаза его стали теплыми, проникновенными. Дрожь пронзала ее с головы до ног. Ли протянула руку и убрала его волосы со лба. Ей хотелось прошептать ему слова благодарности за этот путь от тьмы к свету, от холода к теплу, — слова любви.
Любви? Нет, сейчас она не хотела задумываться о своих чувствах.
— Ты в порядке? — спросил он, проводя большим пальцем по ее шее.
— Да. — Она положила голову на кровать, внимательно рассматривая его и ожидая еще раз встретить его нежный взгляд.
Пальцы его ласкали, дразнили ее чувствительную кожу на шее, груди. Он нежно смотрел на нее. В глазах его был отблеск только что пережитой ими страсти. Она отвела взгляд, вспомнив свой оргазм.
— Кажется, я слишком тяжел для тебя. — Он перекатился на кровать, одним пальцем коснувшись ее губ.
— Нет, не тяжел, — быстро ответила она и, осознав собственную заинтересованность, добавила спокойнее: — Ты такой, как нужно.
Тело ее все еще дрожало от его прикосновений, сердце трепетало от его любящего взгляда. Кэбот никогда так раньше на нее не смотрел.
«Но это не любовь, — напомнила она себе. — Возможно, смесь гордости, чувства обладания и ранимости, но не любовь».
Маленькая трещинка наметилась в ее только что зажившем сердце. Ей становилось холодно, она перекатилась на свою сторону кровати. Почему ее так ранит мысль, что он ее не любит? Ли прекрасно это знала еще до того, как решила заниматься с ним любовью.
Кэбот привалился к ее спине, обхватив рукой за талию. Ей стало грустно, она почувствовала, как глаза наполняются слезами.
Его ровное дыхание ласкало ее ухо и шею, он заснул. Она закрыла глаза в надежде заснуть и забыть про свою боль и про мысли, терзающие ее.
Кэбот Монтгомери не любит ее и никогда не полюбит, но она любит его, так же глубоко и сильно, как когда-то она любила Роберта.
Она так яростно отталкивала от себя любовь и полюбила человека, который никогда не ответит ей взаимностью. Он получил то, что хотел: старательную жену и возможность иметь ребенка.
Тело ее согрелось, но в сердце была пустота. Она тихо лежала, не желая посвящать его в свои проблемы. Он никогда не узнает, что она сделала именно то, чего он как раз не хотел.
Ли закрыла глаза, стараясь сдержать слезы. Одна слезинка скатилась по щеке, затем вторая проскользнула сквозь закрытые веки.
Кэбот лежал с закрытыми глазами, в полусне привалившись к спине Ли. Тело его расслабилось и отяжелело после только что пережитой ими страсти. Ее бедра плотно прижималась к нему, и он снова возбудился. Он вдыхал ее лимонный запах, ее влажная кожа манила его снова.
Что-то влажное и горячее коснулось его руки. Он попытался выдернуть себя из этого полудремотного состояния, но его расслабленное тело сопротивлялось усилиям. Он вдыхал запах ее свежевымытых волос, которые щекотали ему грудь и щеку.
Он вспоминал, как Ли крепко обнимала его, как трепетало, горело его тело в их страстных объятиях. Он чуть было не сказал ей, что любит ее, но удержался, желая подстегнуть ее желание.
Когда она пришла к нему, он был возбужден и шокирован, но потом она закапризничала, когда он приехал, а потом…
А почему сегодня? Может быть, что-то случилось, что изменило ее решение?
Опять что-то увлажнило его руку. Слеза. Она плакала. Почему?
Как почему? Из-за Беккера, конечно!
Черт ее возьми! Гнев забурлил в нем, перечеркнув радость обладания ею.
Будет ли она когда-нибудь полностью принадлежать ему? Даже теперь, в его объятиях, она плачет о другом мужчине. Он тихо лежал, прислушиваясь к ее рыданиям, наносящим его сердцу такие же раны, какие когда-то наносил Джон Бутчер его телу.
Кэбот не ожидал от нее любви, во всяком случае не теперь. Но он полагал, что небезразличен ей и что со временем она сможет Полюбить его.
Кэбот сжал зубы и попытался успокоиться. Она понимала и знала такие вещи про него, каких не знал никто. Она заставила его почувствовать, что он чего-то стоит, и он попытался отнестись к ней так же. А выходит, что она плачет о другом, о том, кого нет, о призраке. Он аккуратно убрал свою руку, мучаясь догадками, представляла ли она себя рядом с Робертом или нет.
Желание вспыхивало в нем снова, несмотря на его злость по отношению к ней. Он дотронулся до ее плеча, откинув ее густые волосы. Она принадлежит ему, черт возьми. Он может взять ее, войти глубоко в нее и похоронить все мысли о Роберте Бек-кере.
— Я много месяцев смотрел, как ты скачешь на лошади по краю моих владений. Черт побери, все, кто носит цвета моего клана, знают, что я пренебрегал всеми делами, чтобы ездить туда и видеть тебя. Так что когда невеста твоего брата попала ко мне, я поддался соблазну и отвез ее сюда, чтобы договориться с твоим братом и получить возможность узнать, кто ты такая.
— Но мы только и делаем, что ссоримся!
С тихим ворчанием он прикрыл ей рот ладонью.
— Нет, милая, у нас еще кое-что получается очень хорошо. Поцелуи. И я хочу понять, насколько далеко заходит в тебе эта страсть.
Он отвел ладонь от ее губ и припал к ним в поцелуе. Это был именно такой поцелуй, о каком Джемма мечтала после того, который они разделили в прошлый раз. На этот раз Гордон не дразнил ее, он приник к ее губам с такой жадностью, что у нее перехватило дыхание. Почему-то его сильное тело побуждало ее прижиматься к нему теснее — и она ощутила, как в ней пробуждается наслаждение. Ей захотелось действовать, повторять его движения, постичь науку поцелуя.
Его тихий голос был полон страсти. Его руки нырнули в ее распущенные волосы, ладони обхватили ее голову. Кончик его языка скользнул по ее нижней губе, а потом осторожно толкнулся в ее полуоткрывшиеся губы, словно ожидая разрешения войти. По ее телу пробежала дрожь: его переполняли желания, которые неслись с такой стремительностью, что она не успевала их понять. Она в состоянии была только их испытывать и купаться в блаженстве, которое грозило затопить ее целиком. Однако она хотела чего-то большего, ей необходимо было ответно прикасаться к нему, не дожидаясь покорно его ласки. Жажда придала ей смелости.
Она запустила пальцы в его волосы. Они оказались мягкими и шелковистыми, принеся ей новый прилив наслаждения. Тем не менее, она безумно желала ощутить его силу, ее руки переместились на его плечи, на мощные мышцы, бугрившиеся на его спине и руках. Его язык ворвался в ее рот, переплетаясь с языком, и внезапно внизу ее живота возникло средоточие того томления, которое заполняло ее. У нее между ног возникла пульсация, которая повторяла биение ее бешено стучащего сердца. Ее тело было так переполнено желанием, что больше не могло сохранять неподвижность. Ее бедра приподнялись, стараясь усилить давление на это пульсирующее местечко.
— Правильно, милая. Стоит нам прекратить ненужные разговоры — и мы дарим друг другу, удовольствие.
Он наклонился и нежно поцеловал полусферу ее груди, выглядывавшую из лифа платья. Джемма дернулась, потрясенная остротой ощущения настолько, что не могла спрятать свою реакцию. Его губы уступили место пальцам: они погладили нежную кожу, а потом нырнули в складку между поднятыми корсетом грудями. На то, чтобы расстегнуть крючки на ее лифе, ему понадобились считанные мгновения. Раздвинув шерстяную ткань платья, он добрался до ее корсета. Отыскав шнуровку, стягивавшую корсет спереди, ловко распустил ее узел.
— Я хочу видеть, как ты выглядишь, малышка. Эта мысль меня уже давно преследует.
Ей следовало бы приказать ему прекратить это. Разум говорил ей, что она должна запретить ему распускать на ней корсет, а тело требовало, чтобы она продолжала молчать.
— Мы будим друг в друге крайности.
Его пальцы на миг замерли, глаза жадно сверкнули.
— Да, милая, это правда. И ты только подумай, насколько лучше все еще станет!
Он раздвинул ее корсет. Джемма задрожала, когда прохладный воздух коснулся ее грудей, прикрытых только тонким полотном сорочки.
— Откуда мне знать!
Она не в состоянии была сохранять неподвижность и поспешно прикрыла руками свою грудь. Конечно, она не в состоянии была бы помешать ему делать с ней все, что ему заблагорассудится, но почему-то в глубине души пряталась уверенность в том, что он не станет добиваться своего силой. Она не могла бы сказать, откуда появилась в ней эта уверенность, но мужчина, который наслаждался ароматом ее волос, не воспринимался ею как варвар, способный лишить ее невинности насилием.
Это было очень хрупкое доверие, но оно помогло Джемме прогнать страх, который пытался проникнуть в ее мысли.
— Верь мне, я это знаю.
Ее голос стал едва слышным шепотом. Она не могла спрятать своей неуверенности. Тем не менее, в его взгляде мелькнуло одобрение, которое придало ей отваги и позволило не прятать глаза.
Верить ему? Джемма пыталась понять, возможно ли это.
Он склонился к ней и прижался губами к ее правой руке, прикрывшей грудь. Под ее ладонью сосок был тугим и ныл от желания узнать, каким будет его поцелуй. Однако Гордон стал целовать ее левую руку и задержался на ней, а потом последовал ниже, туда, где от дыхания поднимались и опадали ее ребра. Еще один поцелуй был запечатлен на ее животе: тепло его губ легко проникло сквозь тонкую ткань и коснулось ее кожи. Наслаждение волной прокатилось по ней, заставив тихо ахнуть от радости. Однако это ощущение ушло и ниже, где жадное томление еще усилилось.
Гордон покрывал поцелуями ее живот и грудь, легонько отталкивая руки, которыми она прикрылась. Его пальцы снова утонули в ее волосах, и, чуть повернув голову, он мягко прикоснулся губами к ее груди. Джемма снова задрожала, и все ее мышцы напряглись от сладкого предвкушения. Она еще никогда так остро не ощущала собственные соски. Нежно-розовые вершинки ее грудей были полны таким жарким томлением, что ткань сорочки казалась ей тяжелой и душной. Одна рука Гордона скользнула вдоль ее тела и обхватила ее грудь, а в следующую секунду он забрал в рот ее сосок.
Джемма резко выгнулась: не шевелиться было совершенно невозможно. Она ощущала слишком сильный жар, слишком острые чувства заполняли ее тело. С ее губ сорвался тихий вскрик, а Гордон откликнулся на него, тихим рычанием, заставившим ее пальцы судорожно сжаться на прядях его волос. Ткань ее сорочки стала влажной, прилипла к набухшему бутону ее соска. Гордон лизнул его, дразня чувствительную плоть, а потом захватил край сорочки и стянул ее вниз, окончательно открывая ее тело.
— Какая сладость! Как летняя земляника!
Он поднял голову и всмотрелся в ее лицо. Подушечка его большого пальца скользнула по влажной вершинке ее груди, впервые прикоснувшись к ней без преграды из ткани.
— Я больше всего люблю летнюю землянику. Для меня это настоящий пир!
Его голос стал глубоким и хрипловатым. Глаза его потемнели, но Джемма увидела их только мельком: он наклонился к ее обнаженной груди. Она ощутила, как его дыхание прикоснулось к влажной коже соска, пробежав по коже, чувствительность которой как никогда обострилась. Его рука бережно охватила мягкое полушарие ее груди, так что тугой сосок поднялся выше, словно подношение. Гордон захватил соблазнительный бутон губами и втянул в себя весь розовый кружок, заставив потрясенную Джемму ахнуть.
Ощущение оказалось даже слишком приятным. Наслаждение захлестнуло ее мощным потоком, унося робкие сомнения, которые еще оставались у нее. Ее ладони скользнули ему на спину, чтобы можно было притягивать его к ней. Его язык заскользил по вершине ее соска, туда и обратно. Она выгнулась, ее спина включилась в попытку показать ему ее желание, чтобы он не прекращал этой ласки. Ей вдруг стало нестерпимо жарко из-за шерстяной ткани ее платья и его килта, ставших преградой между ними. Ее пальцы вцепились в его полотняную рубашку, но не сумели стянуть материю, чтобы открыть для прикосновений его теплую кожу. Он крепко притянул ее к себе и перекатился на спину. Кровать затряслась — и в итоге Джемма оказалась на Гордоне. Ее колени погрузились в матрас по обе стороны от его бедер. Он мягко заставил ее сесть прямо, так что весь вес ее тела пришелся на ее раздвинутые ноги — и пульсирующий между ними бутон.
— Я хочу тебя видеть, милая.
Он отыскал завязку, которая стягивала ее юбку. Быстро распустив шнурок, он приподнялся и стянул с нее платье прямо через голову. Отбросив ее с кровати, он снова лег на спину и занялся закрепленным на корсете валиком, расправлявшим ее присборенную юбку. Вскоре и каркас полетел следом за юбкой; затем он начал стягивать расстегнутый корсет.
— Так гораздо лучше.
Теперь сорочка свободно спускалась вдоль ее тела, но сквозь тонкое полотно просвечивали все изгибы тела. Ворот снова поднялся, закрыв ее грудь, но влажная ткань стала прозрачной.
— Да, милая. Но этого еще мало.
Джемма невольно вздрогнула, поняв по обжигающему взгляду его желания. Она никогда не задумывалась о том, привлекательно ли ее тело. При мысли о том, что Гордону хочется раздеть ее догола и посмотреть, как она выглядит без какой бы то ни было одежды, у нее по телу пробежала дрожь. Он почувствовал это — и его ладони легли ей на бедра, начав успокаивающе поглаживать ее.
Его прикосновения были очень приятными и в то же время тревожащими. Она начала нерешительно кусать губы.
Его руки скользнули вниз до самых ее колен и оказались под краем ее сорочки. После этого его ладони снова двинулись вверх вдоль ее ног, но на этот раз они скользили по ее обнаженной коже. Это было чересчур, она напряглась и переступила коленом через его тело.
— Тебе надо научиться мне доверять, Джемма.
Его голос стал совершенно серьезным. Он взял ее за талию, снова приподнял — и уложил на спину.
— Вы же не можете ожидать, что я просто стану выполнять ваши приказы! Ведь речь идет о…
Он вжал ее в перину своим весом, но не лег так, чтобы их лица оказались на одном уровне, он остался ниже и снова начал поглаживать ее ноги и бедра.
— Вы мне не муж. — Она сказала об этом без злости. — Я не могу опозорить моего отца. Поймите это, пожалуйста.
В его глазах вспыхнуло какое-то чувство… вызов? возмущение? гнев?
— Ты думаешь, я не знаю, что такое честь? Мне было бы очень просто жениться на тебе и получить то, что я хочу. Дело не в этом. Сейчас я хочу добиться, чтобы ты мне доверилась.
Он поднял край ее сорочки, открыв ее ноги целиком. Его руки стали опускаться вниз вдоль ее тела, пока не легли ей на колени. Он обхватил их и бережно сжал.
— Хочу заставить тебя потерять голову от наслаждения так, чтобы тебе всегда хотелось лежать в моей постели и отдаваться моим ласкам… Что ж, я готов сделать для этого все, что в моих силах.
— Это греховные разговоры!
Он раздвинул ее колени и развел ноги, переместившись на постель между ее бедрами, он заставил ее оставаться в этом положении. Она ахнула, когда вечерняя прохлада коснулась ее раскрывшихся губ. Нижний край сорочки прикрывал низ ее живота, но был слишком плохой защитой от той решимости, которая горела в его взгляде.
— Это честные разговоры. И разве это не ближе к Божьим заповедям, чем общее притворство, будто прикосновения не приносят удовольствия?
Рука Гордона начала двигаться по ее животу, растирая и разминая то место, которое было переполнено возбуждением.
— Попробуй убедить меня, что тебе не нравится, когда я тебя трогаю! Или лучше докажи, что ты именно та, кем я тебя считаю, и скажи правду!
Он еще раз погладил ей живот — и по ней растеклось наслаждение. Оно было глубоким и жарким, и подобных ощущений Джемма от своего тела совершенно не ожидала.
Однако это было очень приятно — и она жаждала большего.
— Я вижу, что в твоих глазах светится радость, Джемма. А ты видишь, как мне нравится тебя ласкать.
Его рука скользнула ниже и легла на ее холм. Она ахнула, ощутив острое наслаждение. У нее между ног пульсировало возбуждение, ставшее почти болезненным.
— Я чую, как твое тело ждет меня.
Его пальцы проникли под ее сорочку и осторожно погладили складку ее губ. Сначала он прикасался к ней только кончиками пальцев, но она все равно вздрогнула, потому что ощущение было очень острым. Желание молнией пронзило ее тело, заставив ее беспомощно вскрикнуть. Ее пальцы смяли постель, и Гордону пришлось прижать ее другой рукой, чтобы не дать отстраниться.
— Попроси меня, Джемма! Попроси, чтобы я еще приласкал твое сладкое тело. Даю тебе слово: это становится только лучше!
Ее голос стал глухим и прерывистым, но ее тело молило о том, что он ей пообещал. Ее вопрос вызвал у него белозубую улыбку, и он еще раз провел пальцами по складке между ее губ. На этот раз он погрузил два пальца в саму складку, ведя их к входу в ее лоно. Он едва коснулся ее бутона, однако все ее тело охватило жаркое пламя наслаждения.
— Да, еще лучше, малышка. Показать тебе, ради какого блаженства мужчины и женщины готовы нарушить предписания церкви?
Ей казалось, что она умрет, если не узнает ответа. Ее сердце колотилось так сильно, что кровь гудела у нее в ушах, оглушая ее. Ее спина выгибалась, приподнимая бедра навстречу обещанному им блаженству. Она хотела этого — жаждала этого с такой силой, что не могла думать больше ни о чем. Благоразумие рассталось с ней окончательно.
— Я хочу этого, Гордон!
— Тогда ты его получишь, милая.
Она жаждала, чтобы он снова прикоснулся к ее бутону. Он стал невероятно чувствителен и мучительно пульсировал, сводя ее с ума.
— Боже, какая ты влажная!
Его жадный голос совсем охрип. Она слушала его, прекрасно понимая, что это значит. Он задрал ее сорочку и, наклонившись, припал губами к ее бутону. Его невероятно жаркие губы сомкнулись вокруг источника ее возбуждения, однако она даже не успела испугаться ожога. Он ласкал ее губами и языком и одновременно водил пальцем у входа в ее лоно. Это прикосновение сбросило ее с вершины желания в пучину экстаза. Ощущения были настолько мощными, что ей показалось, будто она разлетается на кусочки. Они ослепляли и оглушали, но Джемма все-таки услышала, как ее крик эхом отразился от потолка. Все ее мышцы напряглись в сладкой судороге. Стенки ее лона сомкнулись, и блаженство захлестнуло ее с головой.
Она осталась бессильно лежать, потеряв способность двигаться, — ее сил едва хватало на то, чтобы дышать. Ее грудь чуть приподнималась и опускалась, потому что она не в состоянии была даже сделать глубокий вдох. Гордон еще несколько мгновений продолжал свой поцелуй, а потом поднял голову и посмотрел на нее — и в его взгляде она прочла самодовольную гордость. Он выпрямился на кровати и лег, обхватив Джемму обеими руками и притянув к себе. Она боролась с собой, пытаясь собраться с мыслями.
Ей совершенно не хотелось ни о чем думать. Весь тот протест, который переполнял ее, полностью исчез, сменившись тихим спокойствием, которого она уже очень давно не испытывала. У нее возникло такое чувство, будто она находится именно там, где ей следует быть.
Что было совершенно нелепо.
Однако ее тело было переполнено наслаждением, и ее руки невольно поднялись, чтобы прикоснуться к нему, потому что это казалось уместным и правильным. Его килт скользнул по нежной коже ее бедра, что заставило ее открыть глаза и посмотреть на него.
— Вы наслаждения не получили.
Он по-прежнему был полностью одет, как только она заговорила, он тут же сел и стянул с нее второй сапожок. Это заставило ее вспомнить об их ссоре. Он встал, затем повернулся и укрыл ее одеялом — так нежно и заботливо, что она совершенно растерялась.
Опять крайности. Он нежный и суровый. Пришлось признаться, что ей нравятся обе стороны его характера.
— Я не понимаю вас!
«И моей собственной реакции».
Он посмотрел на нее так, словно пытался запечатлеть в памяти каждую ее черточку. И когда он закончил свой осмотр, во взгляде его светилось удовлетворение.
— Доверия потребовать нельзя, милая. Слишком многие мужчины считают, что жены им доверяют, когда на самом деле они испытывают только страх. Напуганные отцами и священниками, они неподвижно лежат в постели и подчиняются, а на самом деле содрогаются от страха и отвращения. Такой была моя первая жена, и я дал себе клятву, что никогда не повторю этой ошибки и не уложу к себе в постель женщину, которая боится быть с мужчиной.
— У вас есть жена?
Джемма похолодела от ужаса.
— Нет. У меня была невеста, которой неприятно было быть женой, поэтому я отпустил ее в монастырь, когда она меня об этом попросила. Она говорит, что очень там счастлива, а церковь расторгла наш союз, чтобы она смогла стать невестой Христовой.
Джемма резко села на кровати. Ее глаза округлились от ужаса. Она крепко прижала к себе одеяло, чтобы скрыть свою наготу.
— Не надо так смотреть на меня, Джемма. Тебя не пороли и не ломали, убеждая, что женщины пришли в этот мир для того, чтобы ублажать мужчин, не получая при этом никакого удовольствия. Твоя страсть вполне естественна: именно такой создал тебя Бог, и именно такой я хочу тебя видеть.
— И что же это было? Какая-то непристойная проверка? Чтобы вы смогли убедиться в том, что я достаточно страстная и смогу вас удовлетворить?
Он расхохотался. Этот резкий торжествующий смех, показался ей нестерпимо высокомерным.
— Да, вот именно. Ухаживание отчасти для того и нужно, чтобы понять, что ты за женщина. Я вовсе не хочу попасть впросак, убедившись, что моей жене неприятны ласковые прикосновения, причем уже после того, как священник благословит наш брак. — Его лицо потемнело. — Один раз я уже оказался таким дураком, больше не хочу.
Значит, он нисколько не раскаивается в том, что сделал. Непредсказуемый шотландец!
— Раздевать меня — разве это ухаживание!
Он сверкнул глазами.
— Для меня — да. Я не безбородый юнец, чтобы удовлетворяться робкими поцелуями. Да и тебе не понравилось бы, если бы я таскался за тобой, умоляя о внимании. Ты слишком горяча для этого, Джемма. Втайне тебе ведь хочется, чтобы тобой овладели. Разве не так?
— Тогда зачем было останавливаться и окончательно опозорить, чтобы меня больше никто не захотел взять в жены?
Он выпустил ее подбородок и поймал ее руку. Решительно, хоть и не грубо, притянул ее себе под килт и прижал ее пальцы к своей мужской плоти. Его тело оказалось жарким и твердым — и Джемма ощутила невольную дрожь.
— Потрогай меня, Джемма. — Его слова, резкие и повелительные, были полны неутоленного желания. — Разожми кулак и почувствуй, какой он твердый.
— Но зато естественно. Признайся, что тебе хочется трогать меня так же смело, как я трогал тебя. Чтобы между нами ничего не было — только обнаженное тело и наслаждение. Лежать и принимать ласки для тебя мало, правда ведь… моя дикая кошка?
Это была правда. Ей хотелось трогать его — так сильно хотелось, что это желание буквально снедало ее, не давая покоя.
Ее пальцы распрямились, чтобы тут же обхватить его плоть, жар которой неотступно манил ее. Страсть поглощала ее, размывая границу между разрешенным и запретным, так что вскоре осталась только ее жажда и то, что требовалось для ее утоления.
— Правильно, обхвати его — и увидишь, как мне это приятно.
Его ноздри раздулись, глаза были полны блаженства. Его плоть была жаркой и гладкой, но при этом жесткой, переполненной желанием. Джемма провела пальцами вдоль его плоти и ощутила широкий гребень, увенчивавший ее.
— Вот чего хочет твой влажный жаркий грот. Мой палец был всего лишь крошечной заменой тому, чего ты на самом деле желала.
Читайте также: